Путь к океану (сборник)

Муравьев, генерал-губернатор Восточной Сибири, принял есаула в рабочем кабинете при своем чинов­нике по особым поручениям Струве. Он сидел в крес­ле перед обширным столом и, чуть подергивая левой щекой, следил, как Струве, капая расплавленным сургучом, запечатывает пакет. Лицо губернатора кри­вила гримаса недовольства. У него всю ночь ныла рука, раненная на Кавказе. Он не выспался и был не в духе. При входе Мартынова губернатор обернулся к нему, морщась от боли, и бедный есаул, отнеся недо­вольную гримасу на свой счет, почувствовал, как ро­бость охватывает его, сковывая движения.

«Чем, бишь, я провинился, батюшки мои!» – по­думал Мартынов, печатая шаги и становясь во фронт перед грозным генералом.

– Есаул Мартынов. Имею честь явиться по ва­шему приказанию! – громко, не рассчитав силы голо­са, прокричал есаул. Почувствовав это, он оконча­тельно струхнул и, сделав бессмысленную мину, «ел глазами» начальство.

Но Муравьев, к удивлению есаула, вдруг смягчил выражение лица и сказал ему:

– Оставим формальности, есаул. Зная вашу ис­полнительность, закаленность и умение путешество­вать в суровых условиях, я вызвал вас, чтобы дать вам поручение чрезвычайной важности. Сядьте, есаул!

Мартынов издал горлом неясный звук и с непод­вижным лицом, держа по форме на согнутой левой руке фуражку, присел в неудобной позе на краешек стула, не спуская напряженного взгляда с губерна­тора.

– Вы, конечно, знаете о героической обороне Пет­ропавловска, – сказал губернатор и с невольным со­мнением глянул на неподвижное лицо Мартынова. – У нас есть точные сведения, что как только позволит состояние льдов, нападение будет повторено более мощными силами. Между тем гарнизон Петропавлов­ска и зимующая там эскадра не имеют достаточного количества припасов и боевых снарядов, чтобы с честью отразить врага. Петропавловск может пасть, и русскому флагу может быть нанесено жестокое ос­корбление. Мы лишены возможности оказать помощь русской эскадре. Ваша задача, есаул, берегом, через Якутск, Охотск и Гижигу, сквозь пургу и морозы, не теряя ни минуты, добраться до Петропавловска и пе­редать Завойко этот пакет. Здесь находится приказ: снять крепость и порт Петропавловск, уничтожив то, что нельзя увезти, и всей эскадрой идти к устью Аму­ра, где и укрыться во вновь образованных поселениях, в лабиринте рукавов реки, как совершенно неизвестных неприятели. Спасение эскадры и честь русского оружия будут зависеть от вашей энергии, мужества и настойчивости. Во что бы то ни стало надо быть на Камчатке ранее наступления весны...

Муравьев прервал свою речь и взглянул на непод­вижное скуластое лицо есаула и на его светлые глаза, которые с бессмысленной почтительностью, не мигая, уставились на начальство.

– Испытания вас ждут жестокие-с! – постепенно раздражаясь, продолжал генерал. – Восемь тысяч верст через дикие места-с! Человеческого жилья иной раз не встретите на протяжении четырехсот верст. Скалистые хребты-с. Придется пересекать заливы по льду. И добраться до Петропавловска ранее весны-с! Вот ваша задача.

– Слушаю-с... Так точно-с... – испуганно прохри­пел Мартынов, чувствуя растущее раздражение губер­натора и не понимая причины. Сибиряк и опытный путешественник, он ясно представлял себе, какого ро­да экскурсия его ожидает. Он понимал тяжелое поло­жение петропавловского гарнизона и не сомневался, что выполнит свой долг, но робость перед началь­ством давила его.

Муравьев сердито крякнул, пристально посмотрел на одеревеневшую в почтительности невзрачную фи­гуру есаула и сказал:

– Да вы понимаете ли всю важность того, о чем я толкую? Всю серьезность и ответственность поруче­ния? – И, обернувшись к Струве, сердито добавил:– Il n'a pas l'air gaillard, cet homme lа[85].

– Не имея чести знать по-французски, я все по­нял, ваше превосходительство, – запинаясь, сказал Мартынов.

Оскорбленный догадкой, что губернатор сомне­вается в нем, и смущенный донельзя тем, что надо го­ворить о себе, он, забыв субординацию, потирал пальцами край стола, опустив глаза. С лица его ис­чезло выражение бессмысленности, и, покраснев, су­рово глядя куда-то на кипу бумаг, он повторил:

– Я все понял-с. Путь тяжкий, дело святое-с И требует... требует-с... Однако, – неожиданно для се­бя вставая и повысив голос, продолжал он, – одна­ко я русский солдат-с! И слуга отечества-с! Я русский солдат, ваше превосходительство-с!

И он взглянул прямо в глаза Муравьеву. Несколь­ко секунд губернатор и есаул пристально глядели друг на друга.

– Когда вы думаете выехать? – спросил Муравь­ев, опуская глаза.