Путь к перевалу

«Неисправимый пижон! — думает Саша беззлобно. — Ладно, попадешься еще на «Искре»!

Петька вытаскивает из кармана помятую тетрадку.

— Хочу и я на днях махнуть к Бойцову. Только вот, объясни мне… — он торопливо листает тетрадь. Но Саша видит, что Люся с Таней уже направляются к лестнице. Уходят!

— После, Петька, после! Мне еще одно дело надо… Заходи вечером, — он поспешно жмет Петьке руку и бежит к выходу. Однако путь ему преграждает Володя Свиридов.

— Степанов! Ты мне как раз нужен.

«Эх, Володя!..» Но тот чем-то явно расстроен, не может даже сразу заговорить. Саша отходит с ним в сторону:

— Что-нибудь случилось?

— Чепков! Двенадцать человек выставил… Ты слышал когда-нибудь такое? Двенадцать человек завалить по геологии Союза!

— А тебя?

— Меня первого! Ну, я, положим, иного и не ждал. Мы с ним старые «друзья». Но чтобы полгруппы оставить без стипендии! Ничего… Мы ему устроим сюрпризик!

***

Иван Яковлевич отнес секретарю экзаменационную ведомость и заглянул в кабинет декана. Он был одним из немногих, кто заходил сюда без стука.

Бенецианов поднялся ему навстречу.

— А-а-а, будущий доктор! Милости просим.

Чепков опустился в кресло:

— Измучился, Модест Петрович. Сорок первую экзаменовал…

— Понятно. А я тоже вот тружусь, — он похлопал рукой по журнальной странице. — Не угодно ли полюбоваться: «Известия Академии наук. Серия геологическая». Геологическая! И в названии статьи тоже как будто ничего такого. Но что здесь наворочено — сплошная электроника… Час битый сижу — и ничего не понял. Китайская грамота…

Чепков усмехнулся:

— Дух времени, так оказать, Модест Петрович.

— И это в геологическом журнале…  И обратите внимание — ссылка на нашего Воронова! Начали! С легкой руки этого реформатора...

— Не говорите, Модест Петрович! Я и в «Советской геологии» видел нечто подобное. Даже читать не стал. — Он потянулся в кресле. — Нет, наверное, ничего тяжелее, чем экзаменовать нынешних студентов. А уж эта сорок первая…

— Но ведь группа, кажется, не из слабых.

— Была не из слабых. Пока держали в узде. А теперь развели эту демократию с благословения нового секретаря и вот, пожалуйста, двенадцать двоек.

— Двенадцать? В сорок первой! Не может быть. 

— Вы удивлены? А я, признаться, другого и не ждал. Таким дай волю, они на глотку наступят.

Бенецианов поморщился. Он не любил подобного жаргона.

— Да-да, не возражайте! — продолжал Чепков. — Я не помню дня, чтобы кто-нибудь из них не задал на лекции каверзного вопроса. Даже на консультации вчера пытались навязать мне дискуссию по стратиграфии карбона. Этот любимчик Воронова Свиридов отыскал даже, видите ли, какие-то неувязки в моей статье. Разболтались до последней степени! Но сегодня я показал им…

— А стоит ли так озлоблять молодежь? Вы всюду готовы применять репрессии. А Воронов и Стенин пользуются этим. Заигрывают с молодежью. Перетягивают на свою сторону.

— Так что же вы, как декан, смотрите?

— Вот и смотрю… Один в поле не воин! Будешь смотреть, когда все — кто в лес, кто по дрова. Хоть и ваша кафедра! На конференции кроме вас самого никто не выступил. Руководство кружком первого курса забросили. Кто сейчас там? Этот Мышкин?

— Да, нынче мы ему поручили. Самый свободный человек на кафедре.

— Самый свободный человек… Он развалил кружок! Знаете вы это? Отбил у студентов всякую охоту к работе. Лишил нас последней возможности воздействовать на молодежь. А теперь еще вы… Двенадцать двоек! На четвертом курсе! Что же, прикажете всех стипендии лишить? Да и для факультетской успеваемости — «довесочек»! Представляете, как мы будем выглядеть?

— Но я думаю…

— Нет уж, потрудитесь больше не устраивать подобных «локаутов». И чтобы до конца сессии двоек не было. Надо смотреть немного дальше своего носа. А этого… Мышкина пришлите ко мне. С отчетом… Посмотрели бы, как это у Воронова поставлено.

— Да, кстати, на днях Воронов не меньше трех часов о чем-то беседовал с Грековым.

— Вот ка-а-ак! — угрюмо протянул Бенецианов.

— Да, и потом сразу пошел к Стенину.

Бенецианов помолчал. Затем спросил:

— Когда защита?

— Видимо, скоро. Жду вызова.

— Н-да, это вы правильно решили защищаться в Ленинграде. Обстановка здесь такая….

— Да и кто у нас не занимался карбоном. На любом пустяке подцепят. А на стороне… Сами знаете, как мы «чужеземцев» пропускаем: абы скорее… Да, Модест Петрович, уж коль заговорили об этом, вы черкнули бы туда.

— Подготовьте, я подпишу.

— Спасибо. Но… Ведь вы, я полагаю, в личном письме…

— Какая разница!

— Хорошо, я подготовлю. И еще вот что, Модест Петрович. У меня сегодня… Короче говоря, не смогли бы вы зайти к нам вечером? Часов так в семь…

— Не знаю, не знаю. Обещать не могу.

— Но мы с женой были бы так рады…

— Гм… Постараюсь.

Чепков поднялся.

— Так мы вас ждем, Модест Петрович, и я не прощаюсь.

Бенецианов промычал что-то неопределенное.

***

«Чванливый индюк», — негодовал Иван Яковлевич, возвращаясь к себе в кабинет. — «Потрудитесь не устраивать локаутов», — словно ассистентишке какому-нибудь. Сказал бы он это год назад…»

Да, год назад с ним разговаривали иначе. Все! А теперь вот приходится молчать и подлаживаться.