Путь к перевалу

— Так… Европий имеет два изотопа: европий-151 и европий-153. Процентное соотношение почти поровну… Спин ядра обоих — пять вторых. А вот магнитный момент… — Он, схватив логарифмическую линейку, снова заглянул в справочник.

— Так… Что же у нас получается?.. Для европия-151 — три целых и четыре десятых. А для европия-153… Ого! — Воронов так и впился глазами в цифры. — Одна целая и пять десятых. Меньше чем в два раза! Но это значит… Это значит, что заметное содержание европия в флюорите при комнатных температурах должно обусловить разрешение сверхтонкой структуры спектра парамагнитного резонанса от… каждого его изотопа. Стоп! Спокойно. Проверим еще раз…

Воронов сбросил пиджак и закатал рукава рубашки.

Часы в коридоре пробили час.

— Итак, семь групп линий… Каждая из них — наложение двух эквидистантных секстетов сверхтонкой структуры… Ширина индивидуальной компоненты… — Он снова берет линейку. — Так… А интенсивность линий? Прекрасно! Вполне согласуется с естественным содержанием изотопов. Но ведь это…

Воронов порывисто поднялся. Это то, о чем он не смел и мечтать. Определение изотопического состава элементов было одной из сложнейших проблем. Но теперь, стало быть, это можно решать простым снятием спектра парамагнитного резонанса.

Он усмехнулся:

— Теперь Модест Петрович может спать спокойно. Масс-спектрографа нам не понадобится. Но все-таки — неужели это так? Нет ли здесь какой-нибудь ошибки?

Он снова сел за стол.

Часы пробили два.

Снова — линейка, справочник, снимки спектров.

— Нет, пожалуй, изотопы! Вот они! Прямо тут, на спектрах. — Воронов откинулся на спинку стула и крепко зажмурил усталые глаза. И тогда совершенно отчетливо, будто в свете сотен прожекторов, на сознание надвинулось то, что сопровождало его теперь везде и всегда: большие, словно удивленные, глаза девушки из одиннадцатой группы.

***

А неделю спустя, когда Воронов, окончательно убедившись в возможности определения изотопического состава элементов в минералах методом парамагнитного резонанса, набрасывал основные положения будущей статьи, в кабинет к нему зашел Стенин:

— Давно я хочу спросить, Юрий Дмитриевич, что за стычка была у вас с Чепковым? Какое-то решение партбюро отказались выполнять или что-то в этом роде?

Воронов усмехнулся:

— Веселенькая история! Хотите послушать?

— Конечно…

И Воронов рассказал, как однажды вызвал его к себе Чепков и без всяких предисловий, будто речь шла о самом обычном деле, предложил:

— Пишите заявление о том, что хотите ехать в деревню председателем колхоза.

— Как председателем колхоза? — не понял Воронов.

— Так. Разве не знаете, что селу нужны опытные руководящие кадры?

— Знаю, но…

— Так вот, — не дал ему закончить Чепков, — есть мнение, что вы оправдаете наше доверие и успешно справитесь с этим поручением.

— Я?! Но, позвольте, это что, мнение партийного руководства факультета или лично Ивана Яковлевича Чепкова?

— Что значит — лично Ивана Яковлевича Чепкова! — вскипел тот, — Чепков — секретарь партбюро. И для вас, как рядового коммуниста, мнение Чепкова — это мнение партийного руководства факультета. Садитесь и пишите!

— Но, может быть, «партийному руководству» будет угодно выслушать рядового коммуниста Воронова? Я понятия не имею о сельскохозяйственном производстве. Да и дело, которым занят…

— Нам лучше известно, где вы нужнее. Пишите заявление, там разберемся.

— Ничего я писать не буду! — сказал Воронов.

— Ка-ак? — повысил голос Чепков. — Отказываетесь подчиниться партийной дисциплине?

Воронов встал и направился к двери:

— Если партия, но не Чепков, какое бы он кресло ни занимал, прикажет ехать в деревню, я поеду хоть сегодня. Только никаких заявлений писать не стану, ибо не хочу вводить партию в заблуждение относительно того, где я мог бы принести больше пользы.

— Не разводите демагогию! Если бы вам предложили идти сейчас на фронт, вы так же начали бы рассуждать о пользе?

Не ответив ни слова, Воронов вышел из комнаты. На этом разговор и кончился.

— А кто-нибудь присутствовал при вашем разговоре? — спросил Стенин.

— Кажется, никто. Да это было уже давно, забылось.

— Однако сейчас кое-кому понадобилось вновь поднять эту историю.

— Зачем?

— Боюсь, тут есть какая-то связь с тем, что «старики» снова собираются ставить вопрос о передаче ваших исследований на физмат.

— Как, теперь?

— Да, и насколько мне известно, на этот раз они выступят единым фронтом и будут действовать самым решительным образом.

— Но почему?