Путь к перевалу

— Еще бы! Другие узнают об этом не к четвертому курсу, а к четвертому классу. Ну, да каждому свое. А почему носим именно эту радиодеталь?.. Так ведь силовой трансформатор не повесишь в петлицу.

Все засмеялись. Вася потребовал:

— Еще раз предупреждаю, Стрельников, отвечай по существу! Здесь комсомольское бюро, а не балаган!

— Возможно, — все так же невозмутимо отвечал Вадим. — Но тебе и членам комиссии следовало бы знать, что эти «значки» носят в петлицах халатов физики-радиотехники повсюду. И пошла эта мода раньше, чем мы с тобой поступили на геофак. Во всяком случае, задолго до того, как выступавший здесь товарищ научился писать кляузы… простите, справки.

— Я попрошу выбирать выражения! — вскочил Воробьев.

— А ты выбирал их, когда стряпал свою справку и пичкал ее разными небылицами?

— А это вот тоже небылицы? — Воробьев достал из папки несколько журнальных фотографий, на которых красовались не то танцовщицы, не то купальщицы в таких костюмах, на каких кто-то явно перестарался в экономии материала.

— Вот за это нам остается только покраснеть, — согласился Вадим. — Глупость, больше ничего. Но и это заведено не нами. На физмате ребята-прибористы всегда украшают приборы такими картинками. Больше такого не будет.

— А как ты объяснишь нам это? — Вася развернул злополучный юмористический листок.

— Что же тут объяснять! — удивился Вадим. — Кажется, ясно…

— Тебе кажется? А по-нашему, тут надо кое-что объяснить. Что это за «гнет цивилизации», например, от которого вы бежите за город?

Вадим усмехнулся:

— Ничего особенного! Имеется в виду уехать от городского шума, дыма, пыли… Шутка, одним словом.

— Ну-ка, дайте этот листок! — прервал их Бардин. — Хватит оттуда цитаты выдергивать. Да и все документы комиссии заодно передайте сюда. Посмотрим. Дело-то, кажется, выеденного яйца не стоит.

— Вот как! — возвысил голос Вася. — Для тебя это тоже, может быть, шутка. Или ты тоже против цивилизации?

— А что! Иногда против. Да вот хоть в позапрошлом году, в экспедиции. Изодрал я штаны по оврагам. Пришлось обрезать до колен, — в таком виде и приехал в город. А милиционер меня за это чуть не арестовал… Разве это не «гнет цивилизации»?

Все захохотали. А Вася забарабанил по столу:

— В последний раз предупреждаю тебя, Бардин, за срыв работы бюро…

В спор неожиданно вмешался корреспондент:

— Так это же юмор, товарищ Герасимов, только юмор! Как вы не понимаете.

Однако на помощь Васе пришел Воробьев:

— Что это, товарищ Ашмарин, за «просто юмор»? Или вы забыли, что юмор относится к области идеологии?

— Нет, я этого не забыл, но в данном случае…

И тут Саша не выдержал:

— Но здесь в самом деле нет ничего, кроме желания ребят посмеяться. Где же «чуждые нравы», «анархия», о которых нам читали в справке?

— А ты, Степанов, помолчи! — осадил Вася. — Молод еще. Тут и без тебя есть кому заняться этим делом.

— Что за тон? — вспыхнула сидящая неподалеку от Саши Инна Григорьева. — Ты что же, единолично хо-Нешь все решать, как и комиссию создавал, — «в рабочем порядке»?

— Действительно, что за тон! — поддержал Инну другой член бюро, Володя Свиридов.

Ребята зашумели.

— Ну, ладно-ладно. — Вася беспокойно заерзал на стуле. — Давайте без крика! Переходим к обсуждению. Должен предупредить, что вопрос, который мы решаем, очень серьезный. Кто будет говорить?.. Может быть, вы, Модест Петрович?

— Нет-нет! Я послушаю. — Бенецианов был чем-то недоволен.

— Дай мне сказать.

— Опять Бардин… — Вася недовольно поморщился.

— Да, я. Мы тут просмотрели с ребятами все «документы». О них и говорить нечего! Только людям с болезненной мнительностью могло прийти в голову, что на кафедре минералогии образовалась какая-то «организация», распространяющая «чуждые нравы». Это не значит, что там все безупречно. Взять хотя бы эти картинки. Но с ребятами надо было поговорить запросто, по-товарищески. Поэтому я хочу сказать сейчас о другом. Как могло возникнуть это высосанное из пальца «дело»? Как получилось, что нас оторвали от работы и заставили быть невольными участниками комедии…

Вася попытался прервать его, но все зашумели:

— Не мешай! Говори, Андрей!

— Так вот, — продолжал Бардин, — как могло получиться что целому коллективу кафедры нанесено такое оскорбление, а все комсомольское бюро оказалось в положении недоумевающих свидетелей? Причина в том, что наш секретарь перестал считаться с мнением бюро, присвоил себе право единолично решать любые, даже важные вопросы, и больше того — проникся нездоровым чувством подозрительности, недоверия к своим товарищам. Я считаю, что мы должны указать ему на это, а если не поймет, придется нам ставить вопрос о переизбрании секретаря.

— Ставьте! — крикнул Герасимов. — Хоть сейчас! Но я этого так не оставлю. Сегодня же пойду в партком!

— Не нужно ходить.

Все повернулись к двери. Там стоял Стенин.

— Незачем ходить, — повторил секретарь партбюро. — Тем более, что вы уже были у меня и, видимо, ничего не поняли. Зато сегодняшний урок, надеюсь, откроет вам глаза на роль коллектива.

С улыбкой оглядев ребят, Стенин обратился к Бенецианову: