Путь к рейхстагу

И тогда по приказу Шатилова 674-й полк пошел в контратаку. Противник не выдержал и начал отходить. Но отходил он от рубежа к рубежу планомерно, оказывая упорное сопротивление. Требовался еще один толчок, еще нажим, хотя бы небольшой, чтобы обратить противника в бегство.

Это отлично понимал майор Колтунов. Он стремительно выпрыгнул из траншеи и повел батальон во фланг отходящего врага. Удар получился неожиданным - фашисты, бросая пулеметы, оставляя орудия, побежали.

Фашистские потери за 22 и 23 июня исчислялись уже тысячами убитых и раненых, но и мы потеряли немало.

Перед рассветом нам принесли завтрак. Роты пополнили боеприпасами. В нашей штабной землянке поставили три ящика ракет, по сто штук в каждом, и ведро бензина, который служил вместо керосина для освещения.

Перед входом в землянку была широкая, обрушившаяся от огня траншея. Чтобы она стала наполовину уже, заставили ее катушками телефонного кабеля. Колтунов распорядился:

- Бензин и ящики с ракетами поставить тоже в проход.

Хотели было уже завтракать, как на правом фланге опять застрочили пулеметы, затрещали автоматы. Комбат послал меня выяснить обстановку.

Не успел я добежать до роты, как стрельба стихла. Исполняющий обязанности командира четвертой роты младший сержант Николай Степанович Солодовников доложил:

- Немцы показались, да скрылись.

- Много?

- Человек пять.

Я вернулся в штаб. Начали завтракать.

Было совсем тихо, и вдруг - в проходе перед дверью землянки разрывается снаряд. Осколками никого не задело, а телефонные катушки, ракеты, бензин взрывной волной забросило в блиндаж. Бензин вспыхнул, ракеты из ящиков высыпались и стали рваться, а их 300 штук! Телефонный кабель, облитый бензином, загорелся... Мы сначала не могли понять, что произошло, все было как во сне. Выскочить из блиндажа невозможно, окон нет - одна дверь, а в ней бушует пламя, рвутся ракеты... Я был ослеплен и потерял сознание.

В медсанбате узнал: сильно обгорели комбат и капитан Ганченко, у моего ординарца Мити Кашутина ампутировали обе руки.

Я тоже пострадал изрядно: обгорели лицо и руки, ничего не видел. Думал, что ослеп. Только через месяц, когда стала сходить корка, у правого глаза образовалась узкая щель, через которую просочился мутный свет. Был рад и этому.

Лежал в госпитале в городе Осташкове, который летом сорок четвертого года стал уже глубоким тылом. Немецкая авиация нас не бомбила. Фашистам было не до наших тылов - у них трещал фронт по всем швам. Советские войска подходили к Государственной границе. Радио ежедневно передавало радостные вести: окружена крупная группировка... Взят важный железнодорожный узел... Освобожден город...

В одном из приказов услышал: "Объявить благодарность и присвоить наименование "Идрицкой"... 150-й стрелковой дивизии...."

21 июля радио передало: "Вчера группой немецких генералов совершено покушение на Гитлера..."

Мы, раненые, горячо обсуждали происходящее. Как хотелось на фронт! Но я был прикован к постели. Выписался из госпиталя лишь 2 сентября.

Доверено быть комбатом

В отделе кадров армии меня ждали награды: орден Отечественной войны 2-й степени за Поплавы и орден Отечественной войны 1-й степени за высоту 228,4. Получил направление в свою дивизию на должность командира стрелкового батальона.

Командира дивизии в штабе не застал. Полковник Дьячков - новый начальник штаба - сказал, что он на наблюдательном пункте 674-го стрелкового полка, который отбивает атаки. Помолчал и добавил:

- Обстановка тяжелая.

Я пошел искать НП. Перед рекой Огре шел бой. Противник, стараясь не допустить выхода частей 150-й. дивизии к реке, перешел в контратаку.

Разыскал командира дивизии. Смотрю, а на его плечах генеральские погоны.

Он говорил по телефону, и я подождал подходящего момента, а потом доложил:

- Капитан Неустроев после госпиталя явился для прохождения дальнейшей службы на должность командира стрелкового батальона.

Протянул генералу направление.

- Михайлов, - повернулся Шатилов к незнакомому мне подполковнику, направляй вместо майора Стрижнева.

Михайлов оказался моим командиром полка. Хотя шел бой и впереди, по холмам, расстилался дым, подполковник коротко ввел меня в обстановку.

- Нужно во что бы то ни стало удержать рубеж. Там только что ранило комбата и, кажется, тяжело - в живот. Иди, - закончил он и посмотрел на меня.

Не успел я отойти и на сто метров, как НП накрыло артиллерийским огнем. Подполковник Михайлов был ранен.

На наблюдательном пункте батальона с биноклем в руках в окопе стоял капитан Пронин - мой заместитель.

На дне окопа сидел на корточках начальник штаба капитан Чепелев и что-то писал. Ну, вот я и снова на передовой, снова в бою. Это было 14 сентября 1944 года.

В Латвии боевые действия носили особый характер. Гитлер и верховное командование фашистских войск придавали Прибалтике огромное значение. Пытались любой ценой удержать ее в своих руках, так как она прикрывала Восточную Пруссию.

Каждый город и городок, каждая высота были подготовлены к обороне. Каждый метр латвийской земли брался с боем.