Путь к Рейхстагу

Стояло теплое лето сорок четвертого года. На участке, занимаемом нашей 3-й ударной армией, было затишье, и казалось, что мы обосновались здесь надолго.

Напряженное состояние войны не могло заслонить от нас красоты окружающей природы. Это удивительно, что после всего пережитого у человека сохраняется чувство прекрасного. Так было и со мной, несмотря на то что многое пришлось перенести в эти три года фронтовой жизни.

Позади остались первые трагические дни начала войны, когда наш воинский эшелон шел через Оршу и Смоленск к западной границе под бесконечными налетами фашистских бомбардировщиков.

Невозможно забыть увиденные тогда душераздирающие картины народного бедствия, эти страдальческие лица женщин и детей, бежавших полураздетыми из Минска.

Нельзя не вспомнить период боев на Калининском фронте, недели тяжелейшего наступления на тридцатиградусном морозе, когда теплая изба и горячая пища казались несбыточной мечтой. Остались в памяти упорные бои за овладение Великими Луками и дни стремительного прорыва на Невель...

Волей военной судьбы я вернулся к своей былой профессии и был назначен художником в армейскую газету «Фронтовик». И сейчас, в этот «тихий» период на калининской земле, когда наша армия совершенствовала свое ратное мастерство, готовясь к очередным значительным боям, мне удалось сделать серию рисунков.

К этому времени относится портрет известного снайпера Г. Н. Хандогина, который переписывался с писателем И. Эренбургом. Когда я смотрел на сидящего Гаврилу Никифоровича, мне казалось, что он со своей винтовкой как бы составляет одно целое. Это был немолодой человек с натруженными руками. Используя свой опыт сибирского охотника, замечательный стрелок уничтожил свыше ста девяноста гитлеровцев. В воспоминаниях И. Эренбург тепло отзывается о своем фронтовом корреспонденте и почитателе, открывшем на имя писателя специальный счет уничтоженных фашистов. В одном из своих писем Хандогин сообщал Эренбургу: «В моей снайперской книжке каждый листок разделен на две половины: одна Ваша, другая— моя. В каждой из них записано поровну. Рад доложить Вам, что на Ваш счет отнес 95-го фрица, столько же значится и у меня».

Когда в начале сорок третьего года я на несколько дней прибыл в Москву, то по заданию нашей редакции посетил И. Эренбурга, жившего тогда в гостинице «Москва». Он очень хорошо меня принял и долго беседовал о наших фронтовых делах. Зашел разговор и о Хандогине, в результате чего он прислал ему письмо, которое было напечатано в газете «Фронтовик».

И вот, казалось бы, тихая жизнь неожиданно прекратилась.

Наша армия, набирая темпы, прорвала фронт врага и устремилась вперед, на запад. Помню, что меня заинтересовал полосатый пограничный столб, непохожий на советский, по-видимому, он сохранился с времен буржуазной республики. Мы вступили на территорию Латвии.

Ее земля хранила болезненные следы боев. Я видел сожженные усадьбы, вокруг которых бродили бездомные жители. Наблюдая за тем, что происходило здесь, я стремился зарисовать как можно больше. Конечно, я не думал тогда, что все это через много лет будет опубликовано.

Ежедневная жизнь в газете складывалась из целого ряда технических работ. Рисовать с натуры приходилось изредка, и если такая возможность возникала, то я с готовностью ею пользовался.

Героев можно было найти только на передовых позициях, поэтому я постоянно туда стремился.

Прошлый опыт боевого офицера, привычка находиться среди ратных людей теперь помогали мне как художнику.

Продвижение по латвийской земле начало ослабевать, наступила временная передышка. Войска стали закрепляться на своих рубежах и готовиться к новым боевым действиям.

В этот период в редакции возникла мысль: рассказать воинам о боевом опыте лучших рот нашей

армии. Выбор пал на 21-ю гвардейскую стрелковую дивизию. В эту командировку мы отправились вдвоем. Моим попутчиком был корреспондент Б. Г. Гришняев, который должен был работать над литературным материалом.

По пути мы зашли в штаб полка за необходимой информацией. Там мы застали двух замечательных снайперов — гвардии старшину М. Буденкова и его друга гвардии старшину С. Петренко. Это была удивительная удача. Много я слышал об этих знаменитых воинах, мечтал нарисовать и даже надеялся, что сумею найти их на передовой, а они оказались рядом. Мы горячо пожали руки патриотов, уничтоживших вдвоем около девятисот фашистов. Это было почти невероятно!

Внешний вид прославленных воинов ничем не отличался от многих других, правда, украшавшие грудь награды вызывали уважение. Снайперы оказались добрыми, простыми ребятами и согласились позировать, тем более, что у них нашлось свободное время. Но, к сожалению, этого времени не было у нас, и мне пришлось ограничиться весьма беглыми набросками.