Путь к счастью

– Не трогать! У неё может быть перелом шейки бедра! Когда пожилые женщины падают с лестниц, у них всегда переламываются бёдра, уж вы мне поверьте, уж я-то знаю. Медицинская энциклопедия моя настольная книга! – Затем она громко скомандовала сама себе: – Сейчас же, срочно и немедленно! – и кинулась обратно в кабинет. За ней стайкой пустились мы с Петюхой и Львович.

Быстро набрав нужный номер, Рудницкая возбуждённо прокричала в трубку:

– Скорая, быстро присылайте скорую!

– Как фамилия больного?

– Мария Ивановна… Э-э-э… Семёнова.

– Сколько лет больной?

– Не припоминаю, но совсем недавно, а точнее, три или четыре года назад в торжественной обстановке в нашем доме, кстати, он был построен еще до Великой Октябрьской революции по проекту одного из учеников самого Шехтеля, мы вручали ей медаль «Ветеран труда» и почетную грамоту от российского госкомитета профтех…

Диспетчер скорой не дала договорить и, перебив, спросила:

– Значит, она пенсионного возраста?

– Вероятнее всего.

– На что больная жалуется?

– Ни на что! Она безмолвствует, а кровь из головы поступает в пространство. Она о горшок с азалиями ударилась.

– Он что, ей на голову упал?

– Как раз наоборот, это она упала и головой с горшком соприкоснулась.

– Не поняла, откуда ж она могла на подоконник упасть, с антресолей, что ль?

– О чём вы? Какой подоконник? Она на пол упала!

– Женщина, вы меня не путайте, я же записываю. Я не поняла. Что, у вас горшки с цветами на полу, что ли, стоят?

– Именно!

– Диктуйте адрес!

– Вам с индексом диктовать?

– Индекс оставьте себе, назовите улицу, дом и номер квартиры.

– Кожевнический переулок, дом тринадцать.

– Квартира! Какая у вас квартира?

– Какая еще квартира? Вы, гражданочка, куда звоните? – спросила Аврора опешившего диспетчера, сделав такое лицо, словно разговаривала не с неотложкой, а получила звонок из летающей тарелки с вопросом, как проехать на Красную площадь.

– Я не звоню, я слушаю и пытаюсь записать, – раздражаясь, ответила диспетчер.

– Ну так пишите: здесь! Квартир! Нет! У нас только кабинеты.

– Гражданка, если вы не измените тон и не будете точно отвечать на вопросы, я положу трубку.

– Назовите номер кабинета.

– Какой номер кабинета вам назвать? – холодно ответила Рудницкая.

– Из какого кабинета звоните, тот и называйте.

– Зачем же я буду называть свой номер кабинета, если трагедия случилась в коридоре и ветеран самоотверженного труда именно оттуда взывает о помощи! Послушайте меня внимательно и уясните себе, что вы попали в дом культуры, – опять возбуждаясь, заговорила Рудницкая.

– Мне уже давно понятно, что я попала и попала серьезно! Скажу вам откровенно, мне совершенно все равно, дом у вас иди барак, кабинеты у вас там или коридоры… Вы поймите, у меня заявку не примут, если я не укажу точный адрес. Куда вы мне прикажете бригаду посылать? На деревню дедушке, в коридор?

– Хорошо, записывайте. Мой кабинет номер двенадцать, – ответила Аврора и завела глаза к небу, скорчив такое лицо, будто у нее разболелись сразу все зубы.

– Слава Богу, с этим справились, а теперь назовите номер подъезда, – спокойно сказала диспетчер и для верности чётко повторила: – Номер подъезда.

– Час от часу не легче! – Рудницкая прикрыла трубку рукой, всем своим видом давая понять присутствующим, что говорит с совершенно сумасшедшим человеком. Она уточнила у нас: – Коллеги, спрашивают подъезд, какой у нас подъезд?

– Главный, – хором ответили мы.

– Какой у вас этаж? – продолжала задавать вопросы диспетчер. В её голосе появилась мягкость. Несмотря на надменные речи оппонента, она стала говорить так ласково, как может только психиатр, беседующий с серьёзным больным. Видимо, на неё произвело впечатление, что на проводе работники культурного фронта.

– На минуточку, мы двухэтажные! – вскричала Аврора.

– Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста. Соберитесь и попробуйте ответить, на каком этаже находится больной? – нежно уточнила диспетчер.

– На первом этаже.

– Вызов принят. Ждите скорую.

Рудницкая положила трубку, устало вздохнула, оглядела невидящим взором присутствующих и хрипло попросила:

– Воды!

Вочкаскин поставил перед ней графин, наполненный водой. Деликатный Львович налил в стакан и подал. Она выпила и срывающимся голосом сказала:

– Благодарю тебя, Наумчик.

Жестом показала, чтобы повторил. Львович ещё раз наполнил стакан, подал, немного подумал и наполнил другой – для себя. Мы с Петюхой потоптались и тоже решили попить. Он разлил воду по стаканам и, сделав жест, будто чокнулся с моим стаканом, тихо произнёс:

– Будем здоровы и счастливы, дорогая.

– Я вам не дорогая! – прошипела я.

Мы ещё немного поспорили, но воду выпили вместе. Всем было понятно, что разговор с диспетчером отнял слишком много сил не только у Рудницкой. Она вздохнула всей грудью и, устремляясь в коридор, закричала:

– Коллеги, пропустите!

Мы пустились за ней, а вослед за нами засеменил Львович. На пороге кабинета Аврора столкнулась с тётей Машей, которая, держась за затылок, вошла и присела на краешек стула. Пальцы её руки были в крови, кровь была и на воротнике кофты.