Путь к счастью Эллы и Миши

Я открыла ящик Пандоры и обратного пути нет. После душа я села за работу над своим портфолио, но разочарованная отсутствием творческой жилки, решила почитать мамин дневник и теперь не в силах остановиться. Мы пробыли здесь всего день, но я уже прочитала половину этой чертовщины. В доме царит тишина и никто не может меня отвлечь от чтения последних слов, написанных мамой.

Миша выяснил, что утром его мама была с Томасом, а сейчас она работает в ночную смену в закусочной, и до утра ее не будет. Мы с ним объявим новости, когда она вернется домой. Пару часов назад он вместе с Итаном отправился в магазин пополнить запасы продуктов, которых было недостаточно, чтобы прокормить «голодных мужчин». Их слова не мои. А Лила принимает душ.

Я сижу за кухонным столом в одной из рубашек Миши и джинсах. Здесь достаточно прохладно из-за того, что его мама в целях экономии всегда отключает отопление. Такова жизнь в Стар Гроув: половина города живет в нищете, с тех пор как, давным-давно, был закрыт завод. Мы также поступали в моем доме, иногда отключали тепло намеренно, а порой и непреднамеренно, когда я забывала оплатить счет или не хватало денег на его оплату.

Передо мной стоит чашка кофе и лежит дневник. Первые десять страниц довольно обычные, в них говорится о выпускном и любви к искусству, хотя ее слова и звучат немного депрессивно. Я понятия не имела, что она любила рисовать, но по нескольким рисункам в коробке можно судить, что у нее был талант. Приятно читать о ней в таком тоне, но потом описываемые вещи начинают приобретать мрачный оттенок и те теплые, воздушные чувства, которые я испытывала, узнав о наличии художественной жилки мамы, сменяются ознобом, особенно когда я добираюсь до части об отце. Сперва, встречаясь с ним, она казалась взволнованной. Взволнованной до такой степени, что можно было подумать, она находится под кайфом. Но затем радость стремительно угасала, напомнив мне те времена, когда поначалу она выглядела в порядке, а затем внезапно менялась.

Я больше не уверена, что знаю себя. Постоянно чувствую растерянность. Когда я смотрюсь в зеркало, то вижу не того человека, каким была прежде. Вместо глаз вижу два пустых отверстия. Вместо рта – сшитые губы. Не понимаю, что со мной происходит. Что изменилось во мне. Что заставляло меня чувствовать будто моя кожа облезает, когда я превращаюсь в другого человека, который даже не может ступить ни шагу, не предприняв больших усилий. Будь на то моя воля, вечность не вставала бы с постели.

До самой смерти.

Но я не могу сейчас так поступить. На мне лежит ответственность. Растущий в моем животе ребенок и мужчина, который всего через несколько недель станет моим мужем. Это ужасно, и не похоже на ту жизнь, которую, как я думала, хотела. Но ничего другого не остаётся, и, по правде, любая другая альтернатива столь же мрачна. Любой вариант моего будущего зачастую вызывает ужас.

Эта запись была сделана ею в восемнадцатилетнем возрасте перед тем, как выйти замуж за моего отца. Она была беременна моим старшим братом Дином. Ее мысли наводят ужас, тем более, что недавно я сама размышляла о своем будущем, в которое в общую картину вписываются дети. Но я не понимаю. Однажды отец сказал, что первое время она была счастлива, в таком случае, о каком начале говорил он? Когда было положено это начало? Судя по дневнику, она знала его всего шесть месяцев, и похоже уже тогда скатывалась в бездну отчаяния, которая мне очень хорошо знакома. Независимо от того, что я делаю или моих попыток изменить свою жизнь, в конце концов, меня настигает депрессия. Такое состояние всегда будет сопутствовать мне – мне и Мише. Я поняла это некоторое время назад, и все же пойду с ним до конца, всегда скрещивая пальцы на удачу, чтобы он об этом не сожалел.

А что если подобное случится?