Путь к сердцу герцога

— Скорее всего Уорли и есть настоящий отец, — заговорила Мария, не выдержав молчания. — До рождения Алберта он никогда не оставлял мою постель дольше чем на неделю. После нашей встречи мне пришлось провести с ним уже следующую ночь. Чем больше думаю, тем увереннее склоняюсь к мысли, что это ребенок Уорли. Такой странный мальчик, совсем не похож на тебя. Готов часами играть с пригоршней камешков.

— Та ночь была ошибкой, — тихо, но веско произнес Чарли. — Сожалею о собственной слабости. — Мария вспыхнула, но он не попытался смягчить суровое признание. Слишком долго юношеская влюбленность влияла на его жизнь. — Мы оба были не правы. Ты знала, что обманываешь Уорли, а я… — Он вздохнул. — А я из-за тебя больше десяти лет не разговаривал с отцом.

— Правда? — Мария посмотрела с изумлением, однако в голосе прозвучала гордость: очевидно, сознание собственной безграничной власти принесло утешение.

— Да. Потому что был беспросветным глупцом, — подтвердил Чарли. — Молодым идиотом, не способным понять, насколько он был прав в своем стремлении держать нас на расстоянии.

— О нет! — истерично воскликнула Мария. — Только не говори этого! Это была моя вина, моя ошибка! Когда ты предлагал убежать и обвенчаться тайно, надо было сразу согласиться! А я не решилась… была слишком юной, слишком наивной, слишком испуганной! Но я любила тебя… любила все эти годы.

Он посмотрел серьезно, чуть печально. Она все еще оставалась красавицей, столь же привлекательной, как много лет назад. Стояла, с мольбой сжав руки и подняв полные слез голубые глаза. Вот такой он ее и представлял… и все же уже не испытывал ровным счетом ничего. Пожалуй, только жалость и сожаление о том, что вольно или невольно поддерживал ее пустые надежды. Но отчаянное желание обладать бесследно исчезло. Впервые в жизни Чарли ясно понял, чего именно так боялся отец. Его любовь к Марии — возможно, так же как страсть Дарема к Дороти — была не чем иным, как дикой юношеской страстью, безумным стремлением к самостоятельности, болезненной лихорадкой первой любви. Если бы он тогда убежал вместе с Марией, вряд ли счастье продлилось бы больше года, даже если бы Дарем все-таки смягчился и благословил союз.

— Ты не любишь меня, — произнес он после долгого молчания. — Не обманывай себя. А я не люблю тебя и не имею права вмешиваться в твою семейную жизнь. И приехал сюда вовсе не для того, чтобы тебя увезти. Скажу честно: даже не рассчитываю на новые встречи.

— Как ты можешь такое говорить? — Слезы безудержно потекли по щекам. — Разве ты пришел не для того, чтобы меня увидеть? Не понимаю!

— Нет, спасать тебя я не собираюсь, — ответил Чарли. — Со мной ты все равно не будешь счастлива. Нетерпеливое желание убежать сейчас не больше чем стремление вырваться, освободиться.

— Да-да, так и есть! — Мария смахнула слезы. — Если бы ты только знал, в каком аду я провела эти десять лет…

— Будучи графиней Уорли? — не без ехидства уточнил Чарли. — Признанной красавицей? Богатой леди? Разве не к этому ты стремилась?

Она нервно вздохнула.

— Сердишься на меня за то, что не захотела жить в бедности? Но ведь и ты не хотел! Мы были молоды и глупы, но если бы немного подождали, дали себе время подумать, то смогли бы преодолеть нужду. Но и сейчас еще не поздно все исправить!

— Поздно. И всегда было поздно. — Чарли покачал головой. — Разве ты смогла бы бросить детей? Разве стерпела бы, если бы из-за развода твое имя стало объектом грязных сплетен?

— Зато потом стала бы герцогиней и неприятности сразу потеряли бы значение, — прошептала Мария. — У людей короткая память, все быстро забудется…

— Ты и сама отлично знаешь, что это не так. И скоро возненавидишь меня так же остро, как ненавидишь нынешнего мужа. — Лорд Грэшем церемонно поклонился. — Прощайте, леди Уорли.

— Подожди! — Она схватила его за руку. — Он меня убьет! Уже несколько раз пытался, когда приходил в ярость. Умоляю, даже если я тебе больше не нужна, забери меня! Я умру, если останусь здесь!

Чарли призадумался. Уорли, без сомнения, отличался холодным сердцем и болезненным, уязвленным самолюбием. Глубокая рана от измены жены все еще кровоточила. Грэшем знал, что не может и не хочет брать Марию с собой, но и оставить ее на произвол жестокой судьбы тоже не считал возможным.

— Если вдруг почувствуешь, что жизнь в опасности, или испугаешься за благополучие детей, обратись к моему брату Эдварду: он предпримет необходимые меры и найдет верный способ помочь. Но если придешь ко мне, лишь усложнишь положение. Уорли будет вечно презирать меня из-за сомнений относительно сына. Какой бы ни оказалась правда, если заподозрит, что между нами что-то есть, убьет обоих. Ради собственного благополучия одумайся и не беги за мной!

Мария разжала хватку и выпустила руку. На миг на лице отразилось такое безутешное отчаяние, что сердце дрогнуло.

— Ты никогда не любил меня по-настоящему, правда? — прошептала она, и в голосе впервые послышался гнев. — Если бы любил, не вел бы себя так беспощадно.