Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Особенно ярко этот конфликт давал себя знать на рубеже 30-х годов в сельском хозяйстве. Крутой поворот от системы закупок сельскохозяйственной продукции по рыночным, хотя и регулируемым, ценам (несколько отличавшимся, в силу этого, от цен «вольного» рынка) к принудительной сдаче фиксируемого объема продукции по фиксируемым ценам — фактически на налоговой основе, разрушал систему товарно-денежных связей между промышленностью и сельским хозяйством. Однако встала ли на место этой системы система планомерных отношений? Я должен здесь дать категорически отрицательный ответ. Планомерности в этой системе было не больше, чем в любом налоге, а поначалу, пожалуй, что и меньше. План хлебозаготовок фактически оказывался не связан ни с обеспеченностью хозяйства техникой, ни с достигнутой урожайностью, ни с почвенноклиматическими условиями. Это, собственно, был не план, а бюрократический шаблон. Если вспомнить приводившиеся мною ранее данные о колебаниях в выдаче зерна на одно крестьянское хозяйство в колхозах, то кто рискнет заявить, что получившаяся дифференциация доходов была меньше, чем вызванная классовым расслоением крестьянства в 20-е годы? Можно смело утверждать, что она, наоборот, была многократно выше. В сельском хозяйстве господствовала не планомерность, а «плановая стихия». Дозволение же реализовать излишки продукции на колхозном рынке открывало дополнительный канал для увеличения доходов, а кое-кому — и для обогащения, как раз в таких случаях, когда пресс заготовок оказывался волей обстоятельств не слишком тяжел. Это, естественно, лишь усиливало дифференциацию доходов.

5.3. Социальная база системы советского типа

Возникает законный вопрос: какие же социальные силы привели к подобному ходу развития экономики, кто был заинтересован в поддержке экономической политики, основную (или, точнее, самую массовую) интеллектуальную силу которой составляло, казалось бы, невежественное самомнение укрепившегося племени «коммунистических» чиновников?

Дело в том, что суть этой политики была вовсе не сводима к «коммунистическому чванству», и она в значительной мере отвечала интересам довольно-таки широких социальных слоев советского общества. Эта политика, пожалуй, и вовсе не была бы возможна, если бы наряду с серьезнейшими промахами и провалами она не приносила бы заметных и существенных хозяйственных успехов. Успехи оказались в моей работе не на переднем плане лишь потому, что над их изображением советская и историческая, и экономическая наука потрудились куда как более усердно, нежели над картиной реальных противоречий экономического развития социализма. Но я вовсе не собираюсь отрицать достижений первой пятилетки. Тот скачок, который она дала в области индустриализации, был действительно беспрецедентным.

В этом, прежде всего, лежит корень той массовой поддержки, которую оказал курсу партии рабочий класс. Без этой поддержки никакие широкомасштабные замыслы не могли бы быть реализованы вовсе. Ради укрепления материально-технической базы социализма рабочий класс готов был пойти и пошел на серьезные жертвы, хотя они, между прочим, вовсе не предусматривались планом первой пятилетки. Массовые инициативы, возникшие в недрах рабочего класса, также недвусмысленно демонстрировали его позицию. Но не подлежит сомнению и тот факт, что эти инициативы пришли в столкновение с механизмом, начавшим пропитываться навыками бюрократического централизма, отрывавшегося от хозяйственного расчета и от реалистического экономического расчета вообще, поощрявшего инициативу рабочих лишь до тех узких пределов, пока она не начинала доставлять беспокойство армии советских чиновников.

Поэтому нельзя говорить о полной и безусловной поддержке рабочим классом курса экономической политики того периода. Рабочие были не в состоянии самостоятельно выработать альтернативный курс, поскольку в рамках партии это стало невозможным, а те альтернативы, которые выдвигались за пределами «генеральной линии», логикой обстоятельств приобретали подозрительный оттенок. Выступление против линии партийного большинства автоматически означало вызов политическому курсу Советского государства, а любая дестабилизация государства, возможная в ходе борьбы за изменение его политического курса, несла в себе угрозу падения революционных завоеваний из-за внешнего вмешательства. Это заставляло очень многих сомневающихся в правильности проводимой руководством ВКП(б) политики все-таки сохранять лояльность этому руководству. Тем не менее, различным группам левой оппозиции (троцкистам, зиновьевцам, группе Смирнова—Сапронова и другим), несмотря на указанные обстоятельства, удалось увлечь за собой на какое-то время десятки тысяч членов партии и приобрести сочувствие в многотысячных слоях рабочих.