Путь к цели

Описывать это можно долго, но на самом деле вся схватка заняла, как и положено, считаные секунды. Настоящие самураи не стоят часами в поединке, сошлись, обменялись молниеносными ударами – или труп, или ранен. Андрей не хотел убивать этого человека – он его не знал, тот ничего ему не сделал, просто выполнял свою работу, охранял хозяйку. Поэтому ограничился тем, что через две секунды боя выключил противника коронным ударом в печень, добив сверху кулаком по основанию черепа. Без особых изысков и выкрутасов. Как бы ни владел боевыми приемами боец, каково бы ни было его умение и опыт, но если против него в бою встает существо, обладающее скоростью, превышающей его скорость раз в десять как минимум, какие шансы на победу? Ни-ка-ких. Именно существо – Андрей давно уже не был человеком…

Еще не затих звук от падения Жарса, как Андрей подошел к женщине, затеявшей эту разборку, и, схватив за руку, потащил ее к дивану в глубине комнаты. Швырнув хозяйку борделя на упругие подушки, он огляделся по сторонам и сорвал со стены занавесь, украшенную кружевами и рюшками. Разорвав ее на полосы, туго скрутил руки и ноги женщины, с ужасом наблюдавшей за его действиями и как будто впавшей в ступор – она молчала и только тряслась, как в лихорадке. Похоже, поняла, что от допроса с пристрастием ей не отвертеться.

Андрей сходил за креслом, поставил его рядом с диваном и, усевшись, спросил:

– Теперь-то ты все поняла? Я же тебя предупредил: ответь мне, и я уйду. И сейчас спрашиваю тебя: кто тот парень, где его найти?

– Я не знаю! – выкрикнула женщина.

Ее челюсть тряслась, зубы клацали от ужаса, и Андрей даже удивился: чего это она так боится? Как можно бояться того, что будет после, когда реальная опасность тут, в комнате?

– Давай так, – начал Андрей. – Ты боишься чего-то больше, чем меня. Но ты должна понимать, что я могу тебя изувечить, порезать на куски, содрать с тебя кожу – сейчас, здесь, сию минуту. И ты при этом боишься того далекого, что будет потом? Не пояснишь мне это дело? Как так может быть?

– Он все равно узнает, что я тебе сказала. Он очень, очень умный! Тут много свидетелей, и все знают, что ты пришел и искал этого человека. И когда парень пропадет, он начнет искать, сопоставлять факты и выйдет на меня. А тогда он порежет на куски и меня, и мою дочь, и моего сына. Ты что думаешь, тут так просто все? Что я хозяйка этого борделя? Я одна из многих, кто управляет его заведениями. И я ничего не скажу, убивай.

– Если я скажу, что мне тебя жаль, это будет неправдой, – мягко произнес Андрей. – Ты знала, куда лезла. И теперь пожинаешь плоды. Работа такая. Но если ты мне не скажешь, ты испытаешь ужасные муки. И возможно, умрешь. А вот он сможет добраться до тебя только потом, а ты женщина умная, хитрая, найдешь способ выкрутиться. Впрочем, мне неинтересно, как ты выкрутишься. Если ответишь на мои вопросы, я тебя оставлю в живых, развяжу, и можешь сама поубивать своих людей, если уж так надо скрыть следы.

– Это бесполезно. Он все равно догадается и будет меня пытать, захватит мою семью.

– А если я пообещаю, что уберу его? Если он умрет?

– Нет. Ты не сможешь. Я ничего тебе не скажу.

– Ну что же, ты не оставляешь мне выбора. – Андрей вздохнул и протянул руку к ауре женщины.

Если он мог убрать боль, то мог ее и навести? Ему ни к чему было прибегать к обычным физическим пыткам…

Андрей спустился по лестнице вниз, горбясь и опустив голову. В гостиной уже собралось штук десять «ночных бабочек», что-то бурно обсуждавших и даже не заметивших прошедшего мимо них мужчину. Только уже когда дверь хлопнула, закрывшись за посетителем, кто-то из девушек выскочил следом, чтобы посмотреть, кто же это такой был, но в темноте ничего нельзя было разглядеть.

Андрей пошел по улице, все дальше и дальше отходя от борделя. На душе у него было гадко. Шанти молчала, и ему тоже разговаривать не хотелось. Отойдя достаточно далеко, метров на пятьсот, он наклонился над ливневкой, ведущей в подземелья канализации, высморкался, выбив из ноздрей тканевые пробки, сунул пальцы за щеки, достал тампоны и отправил следом. Дышать сразу стало легче, но он еще несколько раз сплюнул, пытаясь избавиться от мерзкого привкуса мокрой тряпки. Пройдя еще немного, заметил возле одного из заборов скамейку и сел на нее, опершись локтями на колени и положив голову на ладони. Потом горько сказал:

– Сестренка, я становлюсь сентиментальным, что ли? Почему я так расстроился, узнав, что в стране, где все якобы молятся Богу, все такие боголюбивые и правильные, все так же, как и в стране, управляемой исчадиями?

– Вы, люди, слишком увлекаетесь, как мне кажется, – усмехнулась драконица. – Больше переживаете, больше подвержены эмоциям. И я, глядя на тебя, становлюсь сентиментальной, совсем не как дракон. Ну да, здесь не так, как ты себе напридумывал, и что? Может, ты для того и послан сюда, чтобы все исправить! Вот и исправляй.

– Как исправлять? Она ведь обделалась, ты знаешь? Ей было так больно, что она просто обделалась. Это – ради чего? Это – по Божьим заповедям?