Путь к власти

Когда она говорила подобные фразы, прибавляя своё изумительное выражение лица, настроение поднималось само собой. В группе её далеко не все любили, но она не держала ни на кого зла, а в нужный момент всегда пыталась поддержать. Ей вообще казалось чуждым не помогать по причине несложившихся отношений. «Даже, если бы сейчас и не было войны, — говорила она тем, кто не совсем понимал её. — мы бы всё равно друг без друга не выжили бы. Мы здесь для того, чтобы помогать другим».

Хоть Мише целиком и не нравилась её позиция — «В самом деле, как вот можно помогать, например Раньерову?». Он уважал её и никогда даже не мог позволить себе спорить с ней.

— Да так, ерунда…

— Небось, не обедал, да?

— Да нет, не обедал…

— Тогда я…

— Не-не, Наташ, не надо. Тебе и самой нечего есть.

— Ну мне что, тебя уговаривать? — искренне и немного обидчиво спросила она.

— Наташ, я правда не хочу — Миша ничего не ел почти сутки, но «отбирать» еду у кого бы то ни было, а тем более у неё, было бы преступлением.

— Перестань. Я знаю, ты ничего не ел.

— Ой, да ладно. Ничего страшного…

— Вот ты не ел, а у меня целая кастрюля супа пропадает. Пойдём!

— Да я…

После этого ей надоело спорить и убеждать этого альтруиста, и она, взяв, его за руку, потащила к себе в дом.

Маки меняли место дислокации минимум раз в неделю, и она время пребывания в каком бы то ни было районе редко кто обустраивал своё жильё. Это ни коей мере не относилось к Кошкиной.

Зайдя в её домик Миша не понял, что происходит: всё так ухожено и уютно. И самое интересное, что нельзя сказать из-за чего так. Может из-за полотенца с изображением тигра, повешенного на стене, может, из-за скатерти с розочками и здоровенными, величиной с кулак, божьими коровками на столе, а, может, и всего лишь тряпки для обуви у входа. Множество этих чудесных мелочей нельзя назвать роскошью ни с какой стороны — это, скорее, человечность души, вот и всё.

Наташа прошла к глиняной плитке, находящейся в дальнем углу комнаты. Её движения поразительно притягивали к себе глаза. Она ступала мягко и вместе с тем очень уверенно. И казалось, что всё вокруг словно начинает оживать.

Военная форма её ничуть не портила: чёрные сапоги на всю голень, тёмные колготки, видные только в коленях, а дальше зелёная юбка и такой же китель. Чёрные волосы сзади в тонкой косичке.

Видя всё красоту вокруг себя, Миша стоял только и до бесконечности чистил обувь, не отходя ни на шаг от двери.

Обернувшись хозяйка улыбнулась: «Ну что там застрял?»

— Да я ведь это…

— Да проходи ты уже.

И было ради чего: ко всему прочему суп оказался непомерно вкусным. Щи, с капустой, картошкой и всем остальным. Прям настоящие. Как когда-то делали.

Наташа сидела рядом и чего-то ждала. Может, комплимент. Может, чего-то бОльшего. Она словно не показывала это, но было видно, что ей это нужно. Тепло человека, который рядом. Именно его ей хотелось сейчас больше всего.

И обязательно надо было прежде всего прибавить тепла её сердцу. И тут он обратил внимание, что ест он не из обычной тарелки, не из алюминиевой, как у всех, а из деревянной расписанной красной росписью, словно откуда ни возьмись воскресли старославянские традиции.

— Наташ, я что-то не сразу заметил… Это настолько красивые тарелки.

Её рот расплылся в улыбке, правда, стало очевидно, что ожидала она вовсе не этого: «Правда? Тебе нравится? Это хохлома».

«Очень красиво. А ты что, с собой это носишь?» — Миша в тот же момент понял, что задал катастрофически дурацкий и неуместный вопрос: во время переходов маки разрешалось брать только необходимое, но это всего лишь указание — сможешь, бери, сколько хочешь, только не вздумай отстать; это превращалось в упрёк.

«Да нет, я здесь нашла», — Наташа настолько дружелюбно отреагировала на вопрос, что напряжением спало само собой. Теперь ему не придётся чувствовать себя чёрствым цензором.

Миша решил целиком сгладить свою несдержанность: «А зря, что не носишь. Чудесные тарелки». Стоило произнести это вслух, как он понял, что сказал вообще какой-то бред. И ему настолько стал непонятен ход собственной мысли, что он даже покраснел.

Похоже это ей понравилось. Она так игриво отвернула глазки, развернула голову чуть к боку и слегка приоткрыла рот: «А больше ты ничего не заметил?» Она так и хотела добавить «Как я на тебя смотрю», но женщина всегда ждёт, что такое не придётся говорить самой, что такое должен заметить мужчина сам.

До Миши не дошло: «Похоже, что нет…»

— Миш, а что ты будешь делать, когда закончится война?

Присутствие войны никак не отражалось на взаимоотношениях между сильной и красивой половинами человечества: так же любили, женились, растили детей… Наташа была весьма красивой девушкой, и многие пытались за ней ухаживать, но серьёзных отношений не получалось, потому что она хотела прежде всего понимания со стороны мужчины, и даже как-то верила в судьбу. Она присматривалась ко всем и понимала, что ещё не нашла именно того. Время не стояло на месте, в её возрасте многие уже рожали и давно растили уже даже не первого ребёнка, а она всё в девках.