Путь к власти

Он не договорил, потому что Генриетта поднялась, решительно отмахнувшись от фрейлин, которые пытались закончить прическу.

– Бутвиль? Что вы здесь делаете? – удивилась она.

– Это я провела графа, Ваше Высочество, – вмешалась Элен де Сент-Люс (так звали девушку). – У него важные новости…

Она беспомощно посмотрела на Франсуа, не решаясь продолжить.

– Так говорите ваши новости, сударь, – улыбнулась Генриетта. – Знаю, вы опять дрались на дуэли! Только поединок смог бы вас поднять в такую рань.

Она притворно нахмурилась, еле сдерживая улыбку, но Бутвилю было не до смеха.

– Граф д’Эгмон убит, – тихо сказал он.

– Что? – еле слышно произнесла Генриетта. – Что вы сейчас сказали?

Она перевела взгляд на Элен, предлагая ей удостовериться в слабоумии де Бутвиля, но девушка уже не сдерживала слез, а всегдашний забияка был как никогда серьезен.

– Боже мой! – прошептала принцесса. – Нет, это не правда. Нет!

– Я собирался драться с де Ту сегодня утром. Арман должен был быть моим секундантом, – быстро заговорил Бутвиль, видимо, боясь растерять остатки храбрости при виде ее помертвевшего лица. – Перед поединком я заехал за ним, но слуги сообщили, что не видели д’Эгмона со вчерашнего вечера. Но вчера вечером я доставил графа домой и своими глазами видел, как тот вошел в открытую дверь! Я вошел в дом, но не пробыл там и пяти минут, как прибежал слуга и заявил, что обнаружил тело д’Эгмона в саду. Я бросился в указанном направлении. Увы! Малый не солгал – Арман был убит ударом шпаги. Я сразу же помчался к вам, забыв о дуэли, так что мой противник сможет ославить меня трусом на весь Париж.

Бутвиль пытался шутить, но осекся, увидев бледное лицо принцессы. Остекленевшим взглядом она смотрела куда-то в пустоту… Генриетта думала о человеке, которого любила, и эти воспоминания, такие близкие и прекрасные, вызвали улыбку на ее лице и ужас у всех присутствующих, поскольку они не могли понять, что в такую минуту могло заставить принцессу улыбаться…

Жан-Арман д’Эгмон, граф де Ла Рош-Гюйон, был красивым мужчиной лет тридцати. Он выгодно отличался от других придворных щеголей своими манерами и образованностью и не нажил себе сколь-нибудь серьезных врагов только потому, что, будучи одним из лидеров протестантской партии[9], возглавляемой принцами Конде и де Роаном, редко бывал при дворе. А смерть жены и дочери превратила этого веселого и жизнерадостного мужчину почти в отшельника. Но видя возрастающую силу королевской власти, авторитет которой укреплялся с того дня, как Арман-Жан дю Плесси стал кардиналом Ришелье, граф принял решение вернуться ко двору.

Не всем такое решение пришлось по душе. Мария Медичи, помня прежнюю наглость и несносность Конде, от которой принца не излечила даже Бастилия[10], встретила его друга презрительной гримасой. Что касается короля Людовика XIII, то его скучная физиономия ничуть не изменилась, разве что стала еще угрюмей. О реакции кардинала Ришелье граф пока затруднялся сказать что-то определенное, но действенные меры министра по ослаблению Нантского эдикта[11] очень беспокоили Ла Рош-Гюйона, и он дал себе слово держать ухо востро.

После визита к августейшим особам Арман решил немного прогуляться по прекрасному саду Люксембургского дворца[12], построенного для королевы-матери по примеру Палаццо Питти во Флоренции[13], где она выросла. Выйдя к фонтану Медичи[14], который стал популярным местом свидания влюбленных, граф столкнулся с бароном де Ту.

– Друг мой, вас ли я вижу! – воскликнул тот. – Неужели святой Арман почтил нас, грешных, своим визитом?

– Филипп, – рассмеялся д’Эгмон. – Вы не изменились!

– Время щадит меня, – вскричал барон, раскрывая объятие. – Зато вы изменились, граф! И, разрази меня гром, если скоро среди придворных дам не разразится сердечная болезнь… под названием «граф Ла Рош-Гюйон»… Но, так как вы спустились с небес на землю, я с превеликим удовольствием поспособствую эпидемии. И не торопитесь меня благодарить! – вскричал этот неугомонный повеса, видя, что д’Эгмон собирается возразить. – Как вам вон та красавица?

Арман безразлично обернулся.

– Вы говорите о даме в жёлтом платье? – поинтересовался он.

– Кто? А, вдова маркиза Ракио! Интересная штучка, правда, ноги у нее ужасно кривые и волосатые.

– Так-так, господин барон, я вижу, вы уже побывали на этом бастионе, – подмигнул д’Эгмон.

– Вы угадали, друг мой, – приосанился кавалер, – но о ногах маркизы двор узнал не от меня, а благодаря шутке де Мюссе, который пожелал отомстить ей за пренебрежение. Не придумав ничего лучшего, шевалье заплатил уличным бродягам, и те подстерегли мадам возле церкви. Они так настойчиво требовали милостыню, что оборвали ей юбку на глазах у придворных сплетниц. Бедняжке пришлось месяц отсиживаться в провинции, так как наши остроумные парижане мгновенно сочинили куплеты, которые распевались на всех углах… Но нет, с ней я вас знакомить не буду, у меня есть кое-кто получше… Ждите здесь, я сейчас!