Путь к волхву

— Ни в коем случае! — предостерег волхв. — Во-первых, корень не режется, а во-вторых, настаивается только на водке, потому, что спирт сожжет корень, и его потом нельзя будет высадить обратно в землю.

— Как — высадить обратно? — почти хором воскликнули мы. — Неужели женьшень после настаивания опять расти будет?

— Вот, смотрите, — с этими словами Олег подошел к кухонному шкафу и вынул из него стеклянную банку, в которой в прозрачной жидкости находился причудливой формы корень. — Он у меня восемь лет уже настаивается, теперь жидкость можно слить, а корень посадить, пусть растет.

— Так что, этот корень восемь лет настаивается непрерывно, что ли? — спросил Николай.

— Нет, зачем же, постоял дней пятнадцать-двадцать, отлил часть настойки и свежей порцией водки долил, — пусть себе дальше настаивается.

Мы, конечно, были поражены услышанным.

— А правда, что женьшень — лучшее средство для мужчин? — спросил кто-то.

— Что касается применения корня в качестве стимулятора мужской потенции, то мужчинам до сорока четырех лет женьшень вообще употреблять не рекомендуется, — огорошил всех волхв. — Вначале действительно наступает усиление потенции, но затем следует спад. Для этого лучше и гораздо полезнее любисток — его и в салате можно употреблять, и просто жевать, а результат получше виагры будет. Примерно такой же эффект дает и обычная наша жгучая крапива.

— Сложное это дело, — заметил я, — траволечение.

После ужина мы все вышли на свежий воздух, и тут я увидел, что Олег закурил. Вот тебе на, курящий волхв, неожиданный поворот! Где-то подспудно поселилась еще одна зацепка сомнения.

Олег сказал, что завтра осмотрит всех приехавших, кроме меня и Андрея-сантехника. Мы вдвоем остаемся, а у остальных послезавтра самолет на Москву.

— А что это за строение, оно старое, судя по всему? — спросил я у Андрея, когда мы вернулись в свое помещение.

— Здесь с пятидесятых годов были воинские части, вначале авиация, а позже танкисты, — пояснил тот.

— На остатки какого-то замка смахивает — толстые стены, сырость, башен только не хватает.

— Были две башни до пожара, вот Олег закончит строительство второго этажа и снова восстановит башни, — ответил Андрей.

— Значит, все-таки действительно «замок временем скрыт и укутан, укрыт в теплый плед из зеленых побегов», — пробормотал я, засыпая, слова из песни Высоцкого.

Спать на жесткой дощатой кровати для больной поясницы и ноги оказалось легче, чем на обычной мягкой.

Толстенные каменные стены «замка» не только хорошо защищали от летнего зноя, но и хранили сырость, которой в воздухе, особенно по утрам, было в избытке. Поэтому два молодых крепких парня по указанию Олега принялись разжигать расписной камин в большом зале, чтобы немного просохли вещи и само помещение.

Я же вышел во двор к перекладине и, оглядев спортплощадку, огороженную жердями, занялся утренней гимнастикой. Между площадкой и домом были душевые кабины и рукомойники, а напротив — просторный вольер с добротной деревянной будкой для кавказской овчарки по кличке Ева. Ее брат Адам — еще более крупный самец — находился в другом вольере с торца каменного строения, поближе к въезду на территорию усадьбы.

Шумливая чистая речка протекала почти параллельно «замку» волхва, являясь естественным рубежом между тайгой и двором. От вольера Адама перпендикулярно руслу реки выстроились курятники, гусятники, сараи. Еще одна спортивная площадка и участок вспаханной земли отделяли дом от тайги с другой стороны. Здесь же, где я занимался зарядкой, за душевыми и теплицами тянулся белыми стволами к небу замечательный березняк. А прямо возле увитого виноградом крыльца находились многочисленные клумбы и цветники, сооруженные из естественных и подручных материалов — камней, старых шин, деревянных колод. Это территория волшебства Галины — супруги волхва, — результат ее неутомимой энергии, ведь, кроме немалого хозяйства и замечательных клумб, помимо заботы о детях и муже, на ней еще и обязанность ежедневно готовить завтраки, обеды и ужины на более чем десяток человек. Но настоящая казачка, энергичная, сильная и властная, справляется со своими женскими делами так же хорошо, как справлялись ее предки — запорожские и донские казачки, которые ждали своих вольнолюбивых мужей, отправившихся за добычей в турецкие да греческие земли. А те старались привезти из дальних походов своим благоверным что-то особенное, такое, чего больше ни у кого не сыскать. Олег, например, увидев, что я разглядываю цветник, показал крохотную клумбу из диких валунов, с которой свешивались, раскрыв длинные белые лепестки, какие-то показавшиеся мне знакомыми цветы, но какие именно, я не мог вспомнить.

— Это эдельвейсы, — с нотками гордости сказал Олег, — их трудно вырастить в домашних условиях, но если мужчина любит по-настоящему, то он вырастит их для своей любимой...

Волхв последовал дальше, а я подумал, как древняя казацкая традиция воплотилась здесь, среди дальневосточной тайги, в виде неброских белых цветочков на клумбе из дикого камня.