Путь к волхву

Мы снова сидим в предбаннике, скоро должны прибежать мыться мальчишки — старший и младший.

— Скажи, этому трудно научиться? — спросил я, имея в виду его виртуозную работу.

— Все, как и в любом деле, зависит от вложенного труда. Чудес на свете не бывает, всякое самое удивительное волшебство — это труд, или, как я обычно говорю ребятам, любой волхв, мастер — это 99 % потения и 1 % хотения.

— Меня этому закону учил цирк, — сказал я, вспоминая юность. — Семь дней в неделю до седьмого пота. Долгие месяцы работы тела, души и разума, а потом премьера. Позади сотни неудачных вариантов трюка, синяки и травмы, усталые мысли, что ничего путного не получится. Для тебя работа номера — это конечный результат долгого труда, а для зрителей — чудо, когда человек с легкостью делает то, что, кажется, вообще невозможно сделать.

— Знаешь, когда-то в Москве я познакомился с парнем, который увлекался магией, — проговорил задумчиво волхв, — дело было у него дома, и парень с удовольствием показал мне хрустальную пирамиду. «У каждого мага должна быть пирамида Силы, — воодушевленно пояснял мне знакомый, — и вот теперь у меня тоже есть, я купил ее за двести долларов!» Его глаза искрились от счастья, — сказав это, волхв грустно улыбнулся. — Представляешь, как все просто, если у тебя наберется двести долларов, то ты покупаешь пирамиду Силы и становишься магом. Меня тоже учили, что для настоящего волхва действительно необходима пирамида Силы, только созидается она в душе, и грани этой живой пирамиды — Искренность, Любовь, Воля и Вера. А строится она не взмахом волшебной палочки, а трудом, упорным и каждодневным. Ее нельзя купить на базаре, украсть или выиграть в карты.

— А кто тебя учил волхвской мудрости или ты познавал эту науку самостоятельно? — поинтересовался я.

— Волхвскую науку передала мне моя бабушка. У нее было трое сыновей, но получилось так, что моим наставником была именно бабушка. Она передавала мне ведовские и боевые знания нашего рода — как восстанавливать поврежденные суставы, как быстро и правильно сращивать кости, как заговаривать кровь, как собирать травы и применять их в лечении. А еще — как правильно держать удар и как самому его наносить, как уходить от ударов и оставаться невидимым для противника в лесу или поле, как выживать в тайге, а главное — как слушать мать-землю, ветер и деревья, как понимать зверей и птиц. Многому, очень многому учила.

— Наверное, это было трудно?

— Нелегко, — согласно кивнул Олег, — ссадины, синяки, обиды. — Он снова замолчал, окунувшись в воспоминания. Потом, не отрывая взгляда от картины прошлого, продолжил:

— Помню, стою я на болотных кочках, маленький, грязный и злой, а бабушка швыряет в меня камешки, заставляя уклоняться от них. Перепрыгивая с кочки на кочку, я иногда соскальзываю и со всего маху падаю в болотную жижу или, не успев уклониться, получаю болезненный удар. Слезы злости и обиды текут по грязным щекам. Иногда доходило до того, что я в исступлении кричал бабушке: «Я убью тебя!» А она в ответ улыбалась и отвечала, что это будет самый счастливый день в ее жизни, потому что будет означать — ученик превзошел учителя. «Не злись, это мешает, расслабься, почувствуй камень телом, а не взглядом, пусть он отталкивает тебя, а ты отталкивай его, окружи тело непроницаемой упругой подушкой», — подсказывает мне бабушка и метко бросает следующий камень.

— Почему же бабушка не учила твоего отца или дядю? — спросил я.

— По своему складу отец не подходил для волхвского пути, далеко не каждого человека это предназначение.

— Ну да, — согласился я. — Wie man sagt, jedem das Seine, nicht wahr?[2]

— Ja, gewiss[3], — тоже по-немецки ответил Олег. — А что касается дяди... У меня было два дяди, один погиб при кхайбере, а второй от заговора на смерть, — тихо пояснил волхв.

— Погоди, поясни поподробнее, что за испытание на смерть, кого и за что подвергают такому испытанию и что означает это непонятное слово, как ты сказал, хай...

— Кхайбера. Это тоже испытание, только воинское, и оно может окончиться смертью испытуемого.

— И ты проходил его? Расскажи! — загорелся я.

— В двенадцать лет я дрался с рысью. Без оружия. Я задушил ее голыми руками, поэтому я рысич, — коротко, без излишних подробностей, тем же тихим голосом пояснил Мамаев.

— Почему рысь на тебя напала, она же не часто нападает на человека?

— Ее послала бабушка: это все очень серьезно, один из нас двоих должен был умереть, таковы правила кхайберы, — все тем же бесстрастным тоном продолжал Олег.

— А бабушка могла прийти тебе на выручку, если бы...

— Нет, поединок должен быть честным до конца. Кхайбера — это воинское испытание, поединок с диким зверем, а вот заговор на смерть — это волхвское. Проще говоря, на испытуемого наводится смертельная болезнь, а он должен победить ее, тогда только может назвать себя волхвом.

— Сурово, однако! — изумился я.