Путь к золотому дракону

Завершал картинку дракон. Был он мелковат — похоже, долго болел в детстве: впечатление усиливал непонятный оранжевый цвет чешуи, какового не положено иметь нормальному здоровому дракону. Глаза у него были большие и печальные: еще бы, ведь он лежал на земле, а в спину ему утыкивался острый каблук девицына сапога. Девица опиралась на беднягу-ящера всем весом, но тот, еще раз подтвердив мысль о перенесенной неизлечимой болезни, лежал смирно, и не думая плюнуть в обидчицу пламенем.

— Это… кто? — хрипло вопросил волкодлак, тыкая в рисованную девицу пальцем.

— О мой господин, — торговец выпрыгнул из ниоткуда, точно чертик из табакерки, — вы сделали замечательный выбор! Се есть легендарная владычица оборотней, прекрасная и коварная чародейка, погубившая злых некромантов, ужасных драконов и жутких завоевателей с Запада! Она…

— Это что, Аррани Валери? — перебила я, видя, что упыриное выражение на лице Сигурда опасно приближается к апогею.

Торговец кивнул, открыл рот, собираясь что-то вставить, — но тут вмешался уже Эгмонт:

— А это, как я понимаю, Рэнтар Два Меча?

— Вы прекрасно осведомлены, господин маг!

— Дайте мне это, — нехорошим голосом попросил Сигурд.

Я отдала, и он принялся молча листать — возможно, отыскивал прочие картинки.

Я тем временем стала рассматривать остальные книжки, скользя пальцем по гладким корешкам. Мое внимание привлекла целая серия книг, оформленных в одном стиле. Это были: «Правый глаз василиска», «Левый глаз василиска», «Еще один глаз василиска», «Промежуточный глаз василиска», «Запасной глаз василиска» и «Подбитый глаз василиска». Окончательно добил меня «Глаз на хвосте василиска». Впечатляет, особенно если учесть, что хвостом василиски обычно лупят куда ни попадя.

— О госпожа, — торговец вцепился в меня не хуже помянутой твари, — у меня есть целых две новых книги из этой серии! Вы их больше ни у кого не найдете! Мгновение, одно мгновение… — Он скрылся под прилавком, а вынырнув, продемонстрировал мне две обещанные книжки. Они были совершенно одинаковыми, но с одной на меня очень знакомо и нехорошо смотрел «Брутальный глаз василиска», а с другой хитро подмигивал накрашенный по всем правилам «Кавайный глаз василиска». Даже для меня это оказалось слишком сильным впечатлением. Я молчала, не зная, что сказать, и торговец, неверно меня поняв, поспешил заполнить смысловую паузу:

— Наверное, госпожа не совсем четко представляет, что означает слово «кавайный»? Мало кто в Лыкоморье знает о существовании варваров с далеких восточных островов, но нам повезло, у нас такой начитанный автор! «Кавайный» следует понимать как «милый», «симпатичный» или, возможно, «пушистый».

Я вновь покосилась на «Глаз»: он был действительно пушист из-за невероятного обилия длинных, аккуратно прокрашенных ресничек.

Как бы то ни было, глазная серия помогла Сигурду оторваться от созерцания своего конунга в совершенно непотребном виде. Воспользовавшись этим, Эгмонт быстро оттащил нас от прилавка. Я, правда, сильно не сопротивлялась: полученный культурный шок был слишком велик.

Про Сигурда и говорить нечего: у оборотня был такой вид, будто его стукнули по голове всей коробкой с книгами.

— Идемте-ка в корчму, — устало сказал Эгмонт. — Хватит с нас розничной торговли.

5

Обоз отправлялся в дорогу очень рано: когда мы вышли на крыльцо, было еще темно. У меня слипались глаза, и все, что я запомнила, — это хриплые петушиные крики, очень нежная заря, едва-едва занимавшаяся над лесом, и длинная грустная морда моей лошадки.

Княжной быть все-таки хорошо — мне помогли взобраться в седло и долго сетовали, что нигде не сумели сыскать дамского седла. Но красная юбка, расшитая цветными шнурками, оказалась достаточно широкой — длины, правда, это ей не прибавило, и все желающие могли полюбоваться тем, что просматривалось между подолом и шнурованными ботинками. Просматривалось немногое. Да и наличие рядом Сигурда, мрачного до невозможности, действовало на зрителей весьма отрезвляюще. Оборотень еще не отошел от эстетического шока, полученного накануне, и с ним лучше было не связываться.

Вообще-то я неплохо ездила верхом — ромское детство, знаете ли, — но с тех пор прошло немало лет. Говорят, это умение не из тех, которые забываются, но накануне я все едино побаивалась, что одним махом разрушу всю легенду. Утром, однако, мне было не до глупых страхов. Да и лошадка попалась действительно очень смирная.

С полчасика покачавшись в седле, я пришла к выводу, что ничуть не забыла прежних навыков, после чего с чистой совестью сперва задремала, а потом и заснула. Обоз едва тащился (естественно, по меркам всадника), и я подозревала, что высокородной девице все едино не дадут свалиться с коня. Кто-нибудь да поймает.

Проснувшись, я первым делом глянула на небо. Его сплошь затягивали неровные светлые облака, но солнце — пятно слепящего света — стояло уже довольно высоко. Подкузьминки остались далеко позади, по левую руку тянулись возделанные поля, а по правую хмуро стояли вековые дубы и вязы.