Путь кама (СИ)

— А-а-а, узнал, гаденыш. Лады. Тимучин рассказывал?

— Да. Бог кузнецов всегда нам, шаманам, помогает. За что ему благодарность.

Тэнгри улыбнулся. Кожа на лоснящихся от жира и удовольствия щеках натянулась.

— А как бы вы без молний и огня? Металл податлив и куется не от грубой силы, а от умения кузнеца и от жара пламени.

Юный дух Мархи согласно кивнул.

— Обитель Мала далеко? — спросил он у бога-помощника и услышал несколько советов, как быстрее до нее добраться.

— Только вот что… — добавил Салихгаан, озираясь по сторонам в поисках случайных ушей. — Меня не выдавай. Остальные тэнгри гневаются на шаманов, не желают с вами вести дела. Узнают, что я помог, и лишат всякой благосклонности. С кем мне тогда на рыбалку ходить?

Едва сдержав недоумение, Мархи согласился молчать и пошел по узкой тропе, указанной тэнгри. Заметить ее самому меж зелени было невозможно. Протоптанная прислугой и мелкими служками, она походила на лесную прогалину в густой чаще.

Два высоких, ступенеобразных подъема и шаман, наконец, добрался до храма бога небес. Так как подниматься ему пришлось не с главного входа, парадные врата и стены обиталища скрылись за глубоким рвом и оградой из ало-рыжего металла, похожего на медь. Подобные высохшим лианам резные листы этого заграждения достигали в высоту двух, а то и трех метров. Шипы стеблей не давали ни единого шанса перелезть во внутренний двор.

Мар чуть ли не кубарем спустился в ров, наполненный водой и белыми лилиями. Преодолел мокрую преграду, которая оказалась чуть выше колен мальчика и, цепляясь за корни растущих растений, поднялся наверх. Ловко хватаясь за высоченный забор, он, словно обезьянка, полез по ним в окружную к главным вратам.

Рубаха мешалась, то и дело застревала мокрыми краями в вензелях ограды, а кое-где даже трескалась, когда парень пытался перелазить на следующую сцену — отрез. Грязь на ногах заставляла его скользить по прутьям, больно ударяться костяшками. От этого парнишка вскрикивал и матерился. Тихо, конечно, но внятно.

— Помочь? — неожиданно послышался мягкий баритон совсем близко от уха Мархи и тот, вскрикнув, отцепил руку от ограды.

Чуть не полетел назад, в ров.

Теплые мужские руки поймали в полете худое тельце, приподняли над землей и легко, непринуждённо опустили рядом с вратами, которые оказались неподалеку от того места, куда уже успел добраться паренек.

— Куда ты, ами, держишь путь? — спросил спаситель, повернув к себе лицом парня.

Тот ошеломленно, не отрываясь, посмотрел на величавое здание из чистого золота, утопающее в цветах сакуры. Затем понял, что его трясут за плечи и перевел взгляд на бессмертного.

— К Мала тэнгри, — ответил Мархи.

Медово-желтые, с вкраплениями золотых прожилок глаза спасителя улыбались. Такая же теплая улыбка играла на его губах. Он будто знал и понимал Мархи, будто видел его душу насквозь.

Взяв за руку мальчишку, юный бог неспешно прошел через врата. Халат из алой парчи зашуршал по жемчужинам, рассыпанным на дороге и дворе вместо гравия. Парнишка ахнул, потянулся веревочкой за мужчиной, все еще не веря в реальность настоящего. Черные в косе волосы повелителя покачнулись, когда тот пригнулся и сильнее стиснул руку шамана. Ободряюще кивнул.

Глаза парнишки увлажнились от переизбытка эмоций.

Его ведет один из Небожителей! В храм верховного тэнгри! Чудо — не иначе!

Перед малахитовыми ступенями в тринадцать шагов бог остановился:

— Знаешь, в честь кого тебя нарекли Мархи? — бросил он неожиданно через плечо.

— Нет, — признался Мар, слегка смутившись, и тоже остановился.

— Присядем, — мягко распорядился тэнгри.

Примостился на первой ступени, слегка раскинув руки и откинувшись назад.

— Мне срочно… — начал Мар, но тут же был остановлен пальцем, небрежно приложенным к его губам.

— Тс-с-с-с. В честь умершего в младенчестве сына Улунхана. Ты часто споришь с ним, бранишься, а ведь он считает тебя пасынком. Любит, по-своему, как только может любить воин из жестоких, темных веков.

Щеки Мара начала заливать краска стыда и нетерпения. Да, этот разговор был ему интерес, но… Под небесами Ольхона его ждали холодеющие тела собратьев, а в голове крутился образ девушки в ковбойской шляпе. Пришлось грубо отложить.

— Где Мала тэнгри? Я к нему, — настойчиво произнес кам и сдвинул брови.

Морочить себе голову он больше не позволит. Пусть для богов — люди и камы пешки, фигурки шахмат, с которыми не боязно прощаться в победоносной партии. Но для него Их жизнь такая же пустая и бесцельная, если не состоит из служения народу и всему живому.

— Отец? — внезапно переспросил бог, будто до конца не осознавал, в чьей обители находится гость и он сам. — Отец ушел, когда Небеса узнали о потере Эдуген, моей сестры.

На лице хана отразилась неподдельная грусть и озабоченность. Тонкие черты исказила маска душевной боли. Он отвел глаза от Мархи, отчего длинные ресницы скрыли янтарную радужку и легли тенями на мраморно-белых щеках.

Не в силах сдержаться, мальчик-душа вскочил. Ами начало вибрировать и мерцать. Божественное начало, заложенное в этом осколке, свет чистой Вселенной стал медленно меркнуть.