Путь кама (СИ)

Отряхиваясь от листьев, он тихонько привстал на одно колено и выглянул из-за цветущих папоротников, которые крайне удачно прикрыли его от бурханов.

— Эй, деревянные! Не стража, а посмешище! — рассмеялся гость и вынул из спрятанных за спиной ножен два меча. Обоюдоострые клинки блеснули. — Померяйтесь силенками с вождем ужурчжэней? Или только со стариком могете бороться?

Могучие воины, в два раза крупнее незнакомца, начали пялиться на него, словно на умалишенного, потом одновременно кивнули.

— Могем. Зачем явился, дух? Где твой хозяин?

Янтарооокий воин расплылся в хищной улыбке. На скуластом видном лице отразилась решимость.

— Нападай. Неча трепаться, — приказал он и встал в позу защитника. Голова тотчас ушла в плечи, мышцы которых превратились в пружины.

Стражи подняли копья — пальцы и ринулись на врага. Говорить с ним не имело теперь никакого смысла: раз пришел ужурчжэнь воевать — ни слова не скажет, покуда противник не падет.

Два других, увидев как грозен пришлый вояка, встали у врат и заслонили их своими древними телами-исполинами.

— Деда, не пройти, — шепнул мальчишка и выпятил губу совсем по-детски расстроенно. В черных глазах отразилось отчаяние, и навернулись первые незваные слезы.

Как же справиться с бессмертными бурханами, если в помощниках всего лишь мудрый, но дряхлый дух, кленовые клинки и медведь в спячке? Ответ один: никак.

— Ай-да плакса. Где твоя вера, малыш? — услышал Мар неподалеку и, повернувшись назад, встретился взглядом с черными бусинами глаз знакомого зверя. Мокрый нос громадины в человеческий рост ткнулся парню под мышку и подтолкнул к вратам.

— Пущай поиграют с росомахой, а ты беги, внучок, беги. Не дрейфь и не думай о нас. Оборотень и Улунхан куда могучей, чем ты думаешь.

Мархи кивнул, потрепал за холку ие-кыла Асая и метнулся сквозь ветки папоротника к драконам на вратах. Цветки растения, похожие на вывернутые колокольца, приглушенно зазвенели.

Бурханы насторожились. Как только до их слуха донеслись незнакомые звуки, они вытянули копья и, спрыгнув с холма, помчались навстречу с новым врагом. Зверя они увидеть не ожидали, поэтому на секунду оторопели, но довольно быстро поняли, ЧТО перед ними. Расслабились.

Хищник стоял во всей красе: оскалив беспощадную челюсть и злобно щурясь, как это бывает среди куньих. Сквозь меховую личину его проглядывали огненные глаза и чресла шамана.

Нагваль. Вот кем было существо, и вот кого повстречали видавшие многое защитники врат. Они тут же отрастили дубины, чтобы как можно скорее расправиться с толстокожим хищником, и кинулись драться. «Проткнуть его невозможно, лучше избить до изнеможения и скинуть вниз с небес», — решили стражи и приступили к расправе.

Пока внизу шло сражение, мальчик, заспешив, поднялся на холм. Колени болели и ныли от ссадин, хотя тело (реальное тело) оставалось где-то далеко внизу. Не зря говорят, что душа болит куда боле чресел. Теперь-то он прекрасно понимал это, прочувствовал на себе. Воином в Нижнем мире Мархи не раз попадал в переделки, почти умирал, но здесь в Верхнем мире терпеть такое было делом непривычным.

«Боги разве страдают?» — спросил он себя, потянув за одну из створок Бай.

Многорукая богиня сильнее раскрыла объятия и словно прильнула к одному из своих сыновей, когда дверь принялась скрипуче открываться.

Взрослому в такой проем не проскользнуть, но мальчик легко шмыгнул внутрь, почти растворился в белом тумане, вылезающем наружу щупальцами тысяч осьминогов. В самый последний момент он посмотрел назад.

Парочка духов сражалась с бурханами, то уступая им, то подавляя грозные нападения. Понять, кто победит было любопытно, азарт все сильнее просыпался внутри, но парень отвернулся и шагнул в неизвестность. Свою роль духи сыграли, а повторная смерть им уже не грозила. Волноваться юнцу больше не имело смысла.

Бай захлопнулся, рассеялись ворота Небес. Хата, как две капли воды похожая на Кали и приветствующая входящих, исчезла. Вместо нее по всем сторонам света разлились золоченые облака. Раскинулись до горизонта персиковые, яблочные сады с пушистыми, кронами изумрудного цвета. Три дороги, мощеные брусчаткой из камня лилово-синего оттенка, легли под мальчишескими ногами, призывая выбрать путь, по которому они пойдут в поисках правды и спасения.

— Люблю персики! — крикнул парнишка, чтобы хоть ненадолго забыть о робости смертного, и зашагал по дорожке направо.

Она была неширокая, удобная для пешего или скромной повозки. Местами камни выбивались из кладки, вздымались углами, пирамидками. Частое хождение отполировало их почти так же, как и собратьев, спящих в блестящей мозаике тропы. Сквозь лиловую спрессованную твердь пробивались белесые, блистающие прожилки чудной небесной породы. Отсвет надземного купола играл в ней бликами, заставлял переливаться жемчужной радугой.

По обочинам то здесь, то там росли кусты. Развевающиеся на легком, весеннем ветерке кисточки, подобно ковылю, успокаивали, навевали дрему и тихую тоску по чему-то утерянному там в Срединном мире.

Персиковый сад поредел.