Путь колеса

Когда Анне было шесть лет, отец однажды вел ее за руку по улице. Улицы были декорированы по случаю важного политического события. Произносились речи, велась агитация. С аэропланов разбрасывались листки. Даррель смотрел, как кипа листков падала с аэроплана сначала всей массой, затем повисала в воздухе и рассыпалась по ветру сотнями белых птиц.

Даррель был старый человек. В детстве он видел в воздухе больше птиц, чем прокламаций.

— Посмотри, как падают прокламации, — оказал он дочери. — Совершенно как стая белых голубей, когда они их бросают с аэроплана в солнечный день…

Они пошли дальше, сели в поезд и очутились за городом. На лугу стая белых голубей взлетела в воздух и рассыпалась в стороны.

— Посмотри на птиц, папа, — сказала Анна. — Как красиво они летают. Совершенно как прокламации, когда их бросают с аэроплана в солнечный день…

Когда ей было восемь лет, отец взял ее с собой в путешествие. Они вместе облетели свет по запутанным и малоизвестным маршрутам. Даррель редко останавливался в больших городах. Обыкновенно ему требовалось слезать в таких местах, где никто кроме него с дочерью не высаживался. Он охотился за танарием. Этот металл попадался редко и в ничтожных количествах. После обработки Даррель добывал из него крупицы гелидия, и иногда вся добыча путешествия сводилась у него к нескольким зернам гелидия, которые умещались в глубине его жилетного кармана. Для работы ему требовались несколько тысяч таких зерен, и оттого он нигде не засиживался долго, и его пути всегда лежали в стороне от больших дорог.

В Атлантическом океане, в том месте, где Гольфштром делает излучину в сторону Европы, они останавливались на устроенной посреди океана станции смотреть, как идет работа по отводу теплого течения в направлении к Бискайскому заливу и вдоль европейского материка. Давно задуманный план, который должен был изменить климат на всем европейском материке, приводился в исполнение. Этот план был рассчитан на долгий срок и требовал огромных количеств камня, подвозившегося на воздушных судах со всех концов мира. Война и изоляция Старого Света впоследствии помешали его исполнению.

Даррель и его дочь залетали также далеко вглубь Азии, наблюдая работы по прокладке всемирного центрального канала, который должен был прорезать Старый Свет во всю длину от океана до океана и заменить природные реки, не справлявшиеся с транспортом. У Дарреля был особый интерес к вновь прокладываемым каналам, ибо при работе пласты земли обнажались на значительную глубину, и это облегчало ему поиски танария.

Необыкновенные страны и явления открывались Анне во время путешествия, и она смотрела на них с спокойствием людей нового поколения. Люди в прошлом чаще удивлялись, чем люди второй половины двадцатого века. Ее отец рассказывал ей, что в детстве однажды он пережил сильное изумление при известии, что некий Блерио перелетел Ламанш. «Но, — прибавлял он потом, — я не помню, чтоб я удивлялся чему-нибудь еще с тех пор»…

Игру в горда можно было вести, находясь в разных концах света. Существовал список городов мира, и каждый участник игры вычеркивал из своего списка города, которые он посетил. Благодаря путешествиям с отцом, у Анны был большой запас городов.

Она принадлежала к поколению, которое не умело шептаться по углам. Звук и свет облетали землю. Расстояние не мешало людям видеть и слышать друг друга, и иногда, благодаря неправильно взятой волне, человек попадал не в ту часть света с такой же легкостью, с какой в былое время он ошибался дверью в коридоре гостиницы.

Первой партнершей Анны в этой игре была Гверра, девочка из Америки, одних с нею лет. Случайная порча радиоаппарата свела их.

Однажды Анна настраивала аппарат, чтобы издали прослушать уроки в своей школе. Аппарат дал осечку, и вместо учителя на экране появилась незнакомая девочка с темным цыганским профилем.

У девочки были грубоватые руки, стандартное платье, подкрашенное лицо. Она стояла одетая к выходу, с свертком в руках. Разговор с Анной задерживал ее.

Она назвала город, в котором она находилась, — маленький город с латинским названием в Средней Америке, — и длину своей волны, чтобы Анна могла высчитать величину ошибки. Это была обычная любезность при неправильных соединениях, после чего оставалось потушить экран и забыть друг о друге. Но девочка, кончив разговор, продолжала стоять у аппарата, разглядывая Анну. Неожиданно она улыбнулась, и Анна увидела, что грим был совершенно не нужен ей и только портил ее темный свежий румянец.

— Я задумала одну вещь, — сказала девочка выжидательно. — Но я еще не знаю, делать мне ее или нет. Будьте моей судьбой. Скажите: да или нет?

Она ожидала ответа с волнением, точно и в самом деле слова, сказанные наобум девочкой из-за океана, должны были решить ее судьбу. Анна ответила: да, — и этот ответ обрадовал ее.

— Я хочу бежать из дому, — сказала она потом. — Я буду путешествовать. У меня все готово.