Путь летчика

Из тумана неожиданно выросла огромная гора. Она приближалась к нам с неумолимой быстротой. Не теряя ни секунды, я дал полный газ всем моторам и доотказа потянул на себя штурвал. Машина пошла вверх. Скорость падала… И вот, когда все уже были готовы к удару, я положил машину влево и каким-то чудом, вывернувшись почти у самой горы, ушел в сторону.

Мы со Спириным обменялись взглядами. Каждый прекрасно понимал, что секунду назад смотрел смерти в глаза.

Берегушел вправо. В погоне за ним я повернул машину в ту же сторону. И тут мы попали в «каменный мешок»: земля оказалась справа, слева и впереди.

«Это залив!»-промелькнула мысль.

Берег надвигался с молниеносной быстротой. Спирин дал полный газ и поставил самолет вертикально на крыло. Машина задрожала.

– Что ты делаешь?-крикнул я.

Почти над самыми волнами мне удалось выравнять самолет.

– Ты с ума сошел, Иван Тимофеевич! Разве можно так вертеть тяжелую машину?

– Что ж я мог сделать, – ответил он, - когда мы чуть было в берег не врезались!

Я решил повернуть на юго-восток, с расчетом уйти подальше от опасных берегов и лететь слепым полетом через Карское море, к острову Вайгач.

Под нами снова шумело море. Оно то скрывалось, то вновь появлялось в просвете облаков.

Гребешки на море стали исчезать. Море и туман слились в один серый тон. Лететь было очень трудно.

Внезапно мы снова увидели темные очертания берега. Он быстро рос, приближаясь к нам. Но это оказался пологий мыс. Нам удалось перескочить через него и вырваться к морю.

Прошло три часа после вылета с мыса Желания. Погода улучшилась. Словно из темного подвала мы выбрались, наконец, на свежий воздух.

В это время Сима Иванов принял радиограмму из Амдермы:

«Шторм одиннадцать баллов. Видимости никакой».

Мы рассчитывали попасть в Амдерму в сумерках. Видимость и сейчас плохая. Значит, тогда будет совсем темно.

Как сесть в темноте на одном колесе?

Все же мы решили продолжать путь.

Недалеко впереди появилась черная точка. Самолет. Кто это?

Добавил обороты моторам, догнал. На фюзеляже ясно видны опознавательные знаки «СССР Н-171» - это Молоков.

Хотел связаться с ним ио радиотелефону, но радист Молокова был занят разговорами с Амдермой и нас не слышал.

– Иван Тимофеевич, - обратился я к Спирину, - раз в Амдерме шторм, давай подыскивать место для посадки на Новой Земле, прямо в тундре. Туда нам смогут привезти колесо.

Спирин предложил пролететь еще немного вперед.

– Возможно, нам удастся добраться до мыса Меньшикова, – сказал он. – Я видел там домик. Хорошо бы сесть около него. Все-таки будет где жить.

Мы опять пошли по берегу Новой Земли, к самой южной ее оконечности.

Молоков не видел нас. Он уходил вперед, держа курс на Амдерму.

Погода портилась. Машину бросало то вверх, то вниз. Но вот и мыс Меньшикова. Мы видим, как, ударяясь о берег, огромные волны рассыпаются тысячами брызг.

Сделав круг, намечаю более или менее ровную площадку между двумя небольшими озерами. Разворачиваюсь. Определить направление ветра при такой его силе нетрудно.

Убрав моторы, кричу Спирину:

– Сажусь! Будь, что будет!

Самолет коснулся здоровым колесом поверхности тундры и покатился, потом начал медленно опускаться на больное. Едва оно коснулось земли, как от сильного рывка лопнул канат, и машина заковыляла, как подстреленная птица.

Спустя мгновение, я почувствовал резкий тормоз. Затем какая-то сила завернула нас вправо. Толчок. Машина задрала хвост и начала медленно падать на нос. Потом как бы в нерешительности покачнулась сперва в одну, потом в другую сторону и послушно опустилась на хвост. Мы облегченно вздохнули.

Спирин бросился в радиорубку и оттуда крикнул:

– Все в порядке, машина цела!

Мы выскочили из самолета. Правым крылом он почти касался земли. Здоровое колесо стояло на тонком льду, покрывавшем тундру. Обод больного колеса пробил тонкую ледяную корку и до самой оси зарылся в землю. На снегу валялись разбросанные во все стороны куски каната и проволоки, которыми мы так старательно крепили колесо на мысе Желания.

Под приподнятое крыло дул сильный ветер. Он грозил перевернуть машину. Кайлами и лопатами вырыли мы около уцелевшего колеса большую яму, разыскали на морском берегу среди плавника хорошую вагу, притащили ее и под «Дубинушку» принялись закидывать хвост самолета, чтобы стоявшее на поверхности колесо опустить в яму. Как только оно провалилось, машина выравнялась.

Теперь можно было спокойно ждать прибытия парохода с запасным колесом.

Мы осмотрелись вокруг. Пустынный берег выглядел неприветливо. Но все же хорошо, что мы на земле, а главное, что цела машина.

Через десять минут связались с Амдермой и сообщили, что сели благополучно на мысе Меньшикова. Я попросил немедленно выяснить, где самолеты Молокова и Алексеева. Но связь внезапно прекратилась.

Вскоре Сима Иванов случайно подслушал разговор Амдермы с Москвой. Амдерма радировала:

«Видимость плохая. Над зимовкой появился самолет Молокова. Он пошел на посадку. Сели хорошо в одиннадцатибальный шторм».