Путь летчика

Приезжаем на купол, а домик коменданта занесен почти до самой крыши. К двери не подойти – завалена снегом, окна тоже. В верхней части стекла осталась единственная дырочка, и в нее смотрит Мельников. Он очень обрадовался нашему приезду.

– Надоело одному сидеть взаперти, - жаловался он. – Позавчера, когда я ложился спать, ветер притих. Утром я хотел пойти к самолетам, проверить крепление, да не тут-то было: дверь так занесло, что открыть нехватило сил…

– Почему же ты не сообщил об этом по телефону? – спросил я.

– Говорил, да мне не поверили, решили, что разыгрываю…

Самолеты сильно занесло. Концы пропеллеров почти касались снега, на крыльях образовались снежные заструги. Смести их метлами не удалось. Пришлось сделать специальные скребки и жесткие щетки.

Одиннадцатого мая начало немного проясняться. В редкие окна облаков просвечивало солнце. Местами на снегу искрились яркие белые пятна.

Так как самолет Головина проверяли после полета на полюс, приказание летать в разведку получил Крузе. В его распоряжении был одномоторный самолет «П-5».

Обычно, летая на разведку, он не забирался дальше восемьдесят четвертого – восемьдесят пятого градуса. Горючего брал на восемь-десять часов.

С Крузе отправились Дзердзеевский и штурман-радист Рубинштейн. Их снабдили всем необходимым на случай вынужденной посадки. Подготовка машины заняла немного времени; через час после приказа она уже пошла в воздух.

Между островами Рудольфа и Карла-Александра хорошо выделялось огромное пятно. В этот просвет, не входя в облака, и поднялся Крузе.

Мы слышали звук мотора, когда машина прошла над Рудольфом, держа курс на север. Вскоре начали поступать сообщения о координатах и состоянии погоды:

«Идем на высоте 1500 метров над сплошной облачностью. Видимость над облаками очень хорошая».

Мы рассчитывали, что на восемьдесят втором или восемьдесят третьем градусе облачность оборвется и разведчики, достигнув восемьдесят пятого, а может быть, и восемьдесят шестого градуса, найдут хорошую площадку и сядут. Но облачность не прекращалась, и Крузе вынужден был повернуть обратно.

В это время на севере появились высокослоистые облака; проходил циклон, о котором синонптик предупреждал перед отлетом.

Как и при полете Головина, погода внезапно резко ухудшилась. Отдельные просветы в облаках исчезли, пошел мелкий снег.

Крузе успел достигнуть только восемьдесят четвертого градуса и должен был вернуться самое позднее через три часа. Но прошло четыре часа, а его все нет. Он где-то в воздухе и то и дело запрашивает пеленг.

Бензина осталось на час полета. Мы это знали и беспокоились не на шутку. В районе Земли Франца-Иосифа в такую погоду трудно найти подходящую площадку.

Полученная с самолета радиограмма еще сильнее взволновала нас. Крузе сообщал:

«Бензин на исходе. Иду на посадку».

– Как на посадку? Где же он сядет?-вырвалось у меня.-Они не только разобьют машину, но и сами погибнут.

Мне ответили тяжелым молчанием. Сообщение Крузе произвело удручающее впечатление.

– Помочь им сейчас невозможно, - тихо сказал Марк Иванович.-Лететь нельзя при такой погоде.

– Куда полетишь-то? Где их искать?-добавил Молоков.

Радисты, надев наушники, старались поймать позывные самолета. Но слышен был только какой-то невнятный писк и позывные полярных станций. Крузе молчал.

«Со времени вылета из Москвы, несмотря на все трудности, все обходилось благополучно, - думал я.-Правда, Спирин принес много тревог. Немало пришлось поволноваться и за Головина. Но это уже позади. Полет Крузе опаснее, чем два первых. Как они сядут? Где? Может быть, им необходима помощь?..»

Как назло, в голову лезли самые мрачные воспоминания.

– Ничего, - бросая папиросу и тут же закуривая новую, сказал Шевелев.-Крузе летчик хороший – сядет. В крайнем случае сломает шасси.

– Клипербот у них есть?-спросил один из зимовщиков.

– Есть, и продуктов много, да и нарты они захватили, – ответили ему.

– Ну, раз клипербот с ними, не пропадут, - успокоил нас тот же зимовщик.-Они ведь сели где-то неподалеку. Доберутся пешком. Альбанову пришлось похуже. Он с восемьдесят третьего градуса пробивался на юг, а его дрейфом относило обратно на север, - и то дошел.

– Но как дошел!-заметил я.-Из одиннадцати человек осталось в живых только двое. Правда, у Альбанова вместо хороших нарт были самодельные сани с узкими полозьями, вместо клипербота – парусиновые каяки с деревянным остовом…

– И вместо трехместной шелковой палатки, - добавил Марк Иванович, - десятиместная брезентовая, очень тяжелая и неудобная.

– Тише!-прервал наш разговор Стромилов.

Несколько человек невольно в один голос воскликнули:

– Что?

– Самолет?

– Крузе вызывает?

– Да, тише, плохо слышно, - повторил Стромилов и, схватив карандаш, начал записывать:

«Рудольф. Шевелеву. Из-за плохой погоды и недостатка горючего мы были вынуждены сесть. Машина цела. Где находимся, пока не знаем. При первом проблеске солнца определимся, а сейчас дайте пеленг. Необходимо забросить нам килограммов 200 бензина. Крузе».