Путь летчика

Как будто стопудовый камень свалился с плеч. Все мы облегченно вздохнули; было только удивительно, где это они смогли подыскать такую льдину, что даже не поломали машину.

Следом за первой радиограммой пришла вторая, от нашего синоптика. Он был верен себе:

«Вылет на полюс невозможен. Между полюсом и восемьдесят четвертым градусом проходит циклон. Дзердзеевский».

Как ни в чем не бывало!

Много позже мы узнали подробности этого чуть не ставшего трагическим полета.

Долго летчику пришлось летать в облаках. Прекрасно владея методом слепого полета, он уверенно начал планировать, рассчитывая на высоте шестисот метров выйти из облаков и увидеть плавающие льдины или острова. Но самолет снизился до четырехсот и, наконец, до трехсот метров, а просвета все еще не удавалось заметить. Боясь налететь на какую-нибудь возвышенность, Крузе стал осторожнее и чаще заглядывал за борт. Вдруг впереди вырос купол какого-то острова. Летчик инстинктивно дал полный газ; мотор с ревом потащил машину вверх, она снова оказалась выше облаков. Летчик кидал ее то вправо, то влево и в конце концов попытался еще раз пробиться вниз. На этот раз, на высоте четырехсот метров, он увидел разводья и льды. Открытая вода занимала большое пространство. Решив, что самолет прошел мимо Земли Франца-Иосифа, летчик повернул обратно, думая уже не столько о направлении, сколько о том, как бы уйти от воды.

Когда Крузе сообщил нам, что идет на посадку, его машина находилась на западе от Рудольфа. Скоро ему удалось уйти от чистой воды. Внизу стали попадаться льдины. Мелькнула длинная ровная полоска, и Крузе решил сесть. Сделал круг, но полоска пропала. Несколько раз попадались более или менее подходящие льдины, но тут же терялись.

Снизившись метров до десяти, летчик заметил впереди ровную льдину, убрал газ мотора и пошел на посадку: будь что будет!

Самолет мягко коснулся снега. Сначала побежал хорошо, потом, натыкаясь на небольшие ропаки, несколько раз подпрыгнул, закачался в разные стороны. Сильный толчок, второй, третий – и машина остановилась.

Под самыми крыльями Крузе увидел снег и крикнул товарищам:

– Шасси сломали!

Он выскочил из самолета и, спотыкаясь, побежал к носовой части.

– Да, шасси сломано, но ветрянка цела.

Однако, когда все втроем несколько раз внимательно осмотрели машину, выяснилось, что она невредима.

Нужно большое летное искусство, чтобы, попав между ропаками, не поломать шасси.

Настроение у разведчиков поднялось. О том, как выбраться отсюда, они и не думали. Знали, что на Рудольфе есть еще пять больших самолетов и, раз исправно радио и связь обеспечена, тревожиться нечего.

– Давайте, товарищи, устанавливать палатку, - предложил Крузе.

– И поесть не мешает, - добавил Дзердзеевский.

Пока Крузе и Дзердзеевский создавали уют на льдине, Рубинштейн сообщил на Рудольф о благополучной посадке, договорился о часах, когда будет вызывать базу, и обещал сообщить свои координаты.

Рубинштейн по специальности штурман. В прошлом году, прибыв на Землю Франца-Иосифа, он не был знаком с техникой радиосвязи, но за долгую полярную ночь так натренировался работать на ключе, что без преувеличения его можно считать среди штурманов лучшим радистом.

…Палатка раскинута, примус горит вовсю, из носика чайника выплескивается вода. А главное – готова яичница, гордость Дзердзеевского, который оказался прекрасным поваром.

Разведчики подкрепились едой, согрелись и решили выяснить свое положение.

Прежде всего они проверили наличие горючего. Его оказалось так мало, что могло хватить только на приготовление пищи и чая, и то при условии строгой экономии. Хорошо еще, что было тепло; термометр показывал шесть градусов ниже нуля.

Затем тщательному осмотру подверглась гостеприимная льдина. Особого доверия она не внушала. В нескольких местах были видны трещины, а чуть поодаль от самолета разводья. Толщина льда не достигала метра.

О посадке второй машины нечего было и думать. В лучшем случае с такой льдины можно взлететь, да и то с большим риском. Вообще же задерживаться на ней не следовало. Достаточно лишь сжатия, чтобы от нее осталось одно воспоминание.

Спустя сутки Рубинштейну, с помощью солнца и радиопеленга, удалось определить место посадки. Сели они в ста двадцати километрах на северо-запад от Рудольфа. Сообщая нам эти сведения, Рубинштейн и на этот раз передал радиограмму от неутомимого Дзердзеевского, который попрежнему продолжал следить за погодой:

«Туман. Видимость плохая. Вылететь к нам нельзя. На полюс тоже. Начальник аэропорта Дзердзеевский».

Постепенно жизнь на льдине вошла в обычную колею. Разведчики установили дежурства по восемь часов в сутки. Как-то ночью на вахте стоял синоптик. Погода тихая. Не слышно шороха дрейфующего льда. Товарищи спят. Борис Львович стоит в задумчивости, опершись на винтовку. Вдруг перед ним возникло какое-то видение: ни дать ни взять, торос сошел с места и направился к нему навстречу.

Вглядевшись, Борис Львович убедился, что это пожаловал в гости белый медведь.