Путь Малфоя

«От уровня пафоса в моих речах… у меня самого зубы сводит. Но нужно держать лицо, а то ведь этот борец за бобра против осла упрётся рогом», — требовательным взглядом смотрю в фиалковые глаза, злость, растерянность и испуг в которых медленно, но верно вытесняются упрямством, решительностью и гордостью.

— Я согласен, — тряхнув спутавшимися волосами, заявил мой сын. — Но знай: чтобы ты ни показал, я не изменю своего мнения.

— Чудно, — усмехаюсь и призываю первую склянку из ниши, в которой находятся воспоминания одного пастуха, в прошлом году погибшего от старости. — Начнём, пожалуй.

Вымоченная в зелье пробка покинула горлышко, а серебристый туман вытек из флакона в чашу, заполняя её до краёв. Сириус, получив приглашающий жест, чуть прихрамывая на правую ногу подошёл к Омуту, а затем уверенно взялся за края, опуская лицо в воспоминания о чужой жизни…

* * *

За первым флаконом последовал второй, потом третий и четвёртый. Разумеется, я показывал не всю жизнь, а нарезку из наиболее ярких событий, но даже с ускорением времени во время просмотра в восемь раз уходили часы.

Когда Сириус выныривал, я вливал ему в горло укрепляющее зелье, добавлял восстанавливающее и потом заставлял проглотить специальный питательный состав, после чего вынуждал вновь нырнуть в «радости» жизни в эпоху «До возвращения Драконов». Жестоко ли это было? Возможно и так. Чувствовал ли я себя при этом правым? Да мне хотелось самому себе руки сломать… Но раз уж сын страдает от наивности — в его-то годы — нужно принимать радикальные меры.

«Видимо я плохой отец, если приходится совершать подобное».

* * *

— Это неправда… — стоя перед чашей Омута, где клубились воспоминания городского гвардейца Королевской Гавани, хрипло произнёс Сириус. — Этого не может быть…

— Но так есть, — произношу устало. — Власть — это подлый наркотик, который развращает не хуже крепкой выпивки, доступных женщин, издевательств над слабыми. Роберт Баратион был могучим воином, хорошим полководцем, верным другом… но сев на Железный Трон, он сломался. Кто бы что ни говорил, но я уважаю этого человека… одного из немногих, кто участвовали в том восстании. Впрочем, уважение не мешает мне его ненавидеть.

— Почему?.. — не поднимая головы, спросил сын, пальцы коего вцепились в край чаши с такой силой, что костяшки побелели.

— Он был врагом моей семьи… и причиной гибели племянников, — качаю головой, начиная прохаживаться вдоль ниш в стенах. — В те годы я был… безынициативным, но даже тогда память у меня была хорошая. Для многих мой отец навсегда останется безумным чудовищем, сжигавшим реальных и выдуманных врагов в Драконьем Огне… но для меня он остаётся ослабевшим и испуганным стариком, лихорадочно старающимся защитить свою семью. Пусть его поступки и были продиктованы безумием, но… он боролся с этим до самого конца. Я даже не уверен в том, что приказ на сожжение города вовсе прозвучал бы, как утверждал предатель… Тем более после того, как они поступили с женой брата и её детьми. Я рассказывал тебе, сын, что один мальчишка во времена нашего с Дейнерис возвращения в Вестерос пытался притвориться моим племянником?

— …нет, — прозвучал тихий ответ.

— Ты был ещё маленьким, — киваю своим мыслям. — Если быть честным, то я очень хотел верить в то, что его слова — правда. Только вот это не помешало мне провести ритуал проверки на родство… а затем найти каждого причастного и просто знающего о заговоре, чтобы подвергнуть их пыткам для напитывания Стены магией. Заклинание «круциатус», предназначенное для причинения боли, как ты должен помнить из уроков школьного курса, является однозначно тёмным, из-за чего мне недоступно… Только вот любое ограничение можно обойти: артефакты, повторяющие эффект этих чар, стали коронами для каждого из заговорщиков. Они не могли сойти с ума от боли так же, как и не могли к ней привыкнуть. Благодаря лечению целителей эти люди находились в сознании сутками… Когда-то говорили, что Львы всегда платят свои долги, а волки помнят… Так вот, Сириус, Драконы никогда не забывают предателей, и тех, кто повинен в страданиях наших близких.

Остановившись напротив сына, протягиваю руку над чашей и, схватив его за волосы, заставляю посмотреть в мои глаза, после чего при помощи невербального заклинания начинаю транслировать собственные воспоминания. После завершения этого процесса разжимаю пальцы и опираюсь обеими руками о край чаши, чтобы не упасть от накатившей фантомной слабости.

— Я не добрый король из сказок, сын, и на моих руках столько крови, сколько не было у многих тиранов, — слегка усмехаюсь. — Но я и не зло во плоти, каковым меня пытаются выставить твои «друзья».

— Мне… — молодой мужчина сглотнул, поднял на меня потяжелевший взгляд, а затем выдавил из себя: — Мне нужно подумать.

— Это правильно, — улыбаюсь чуть искреннее. — И… не рассказывай маме о том, что мы тут устроили. Боюсь… она будет расстроена, из-за чего мне будет больно.