Путь миротворца

— Пусть так. Или мы не в праве ответить на обиду?

— Ага, значит, вас ведет в бой все-таки идея?

Шаман не отвечал.

— Но не сам ли великий вождь говорил, что самые безжалостные убийцы — это те, что убивают за идею?

Вот последний решающий удар! Шаман отпрянул, тяжело засопев. Он был повержен и смят. Калиган усмехался, глядя себе под нос. Озадаченные туземцы переглядывались, обсуждая взглядами и знаками слова Марка.

— Ты прав, чужеземец, я это говорил, — неосознанно подыграл ему вождь.

Марк почтенно кивнул головой: самое лучшее сейчас — не говорить больше ничего.

Поверженный на какое-то время шаман собрался с мыслями и приготовил ответный удар, но тут вождь, которому что-то нашептал на ухо вбежавший туземец, воскликнул:

— Все, все, все, переговоры окончены! Мы совсем забыли про ужин!

Туземцы встретили эту новость радостными восклицаниями, но раздосадованный шаман, потеряв аппетит, гордо покинул хижину.

С глубоким вздохом Марк придвинулся к Калигану.

— Ловкий же ты, Седьмой миротворец, — отозвался следопыт. — Сразу видно, сам Автолик учил тебя софрогонии. Вот только словами играют на Светлой арене, а здесь — ведут переговоры, — закончил он поучительно.

Марку совершенно не хотелось спорить. Смуглые туземки в соломенных одеяниях подали ужин, к которому учитель Калиган нетерпеливо приступил. Перед Марком поставили корзину с горой диких молодых огурцов, зеленого лука и всяких кореньев. Основной пищей стал жареный окорок горного барана. Мясо оказалось жестким и несоленым, но изголодавшийся Марк почти не заметил этих недостатков. Зато Калиган, порывшись в походной сумке, извлек деревянную солонку и перечницу, тщательно посолил, поперчил мясо и передал свою утварь Марку.

— Эти мудрецы довольно щедры на угощение, да вот щепоткой соли у них не разживешься.

Марк не без удовольствия приправил пищу, но даже в таком виде, ему не удалось осилить и половины тучного окорока.

— Ну что, учитель, переговоры окончены, кажется, успешно, — произнес Марк, наевшись. — Пора и в путь.

— Ночь — не лучшее время для путешествий по горам, — пояснительным тоном ответил Калиган. — Вспомни Песчаный утес и все поймешь.

— Да не боюсь я этого птицеящера! — Марк выспался днем и был готов топать всю ночь напролет.

— Х-ха-храбро сказано, — протянул следопыт, заедая мясо большим пучком зеленого лука. — Да будет тебе известно, юноша, что тот, кого ты назвал птицеящером, далеко не самый опасный обитатель Диких гор. Выйдем на рассвете.

Марк закусил губу. Приходилось, скрипя зубами, подчиняться воле нового знакомого.

Глава двенадцатая. В учении и в бою

Рассвет окрасил вершины Диких гор золотистыми лучами солнца, взошедшего в безоблачном небе. Марк встал раньше всех, разбудил Хариса, и тот тут же побежал отмываться к ручью. Вернулся он быстро — мокрый до нитки, но чистый, с зачесанными назад волосами, снова облаченный в кольчугу и шлем. Странствующий рыцарь излучал боевую бодрость и готовность к встрече с любым врагом.

— Как тебя угораздило устроить драку? — спросил Марк.

— Откуда ж мне было знать, что эти дикари не терпят шуток! Святой-Всемогущий, что тут было, когда меня притащили в лагерь! Благо, учитель Калиган услышал и объяснил дикарям, что я вовсе не хотел их обидеть. Славный учитель! Кстати, где он?

— Собирается, — сердито бросил Марк. Следопыт после каждого замечания Марка о том, что надо спешить, как назло собирался все медленней.

Когда запас терпения был на исходе, Марк решительно вошел в хижину и вызывающе посмотрел на Калигана. Криво посмеиваясь, учитель договаривался с вождем о следующей встрече, чтобы продолжить переговоры: на сей раз о мирном сосуществовании и торговле.

— Да, меня ждут, — снисходительно глянул на Марка Калиган. — Буду у вас месяца через два, днем раньше, днем позже.

— Пусть ваш Творец хранит вас в дороге, — задумчиво проговорил вождь.

Вооруженные туземцы провели трех аделиан до ворот лагеря и, прошептав какое-то прощальное напутствие на местном диалекте, оставили.

Калиган снарядился как на недельный переход. Через плечо висел, изрядно наполненный, походный мешок с провиантом, сменной одеждой и бумажными свитками. На ногах были большие закрытые сандалии, обвязанные ремнями до колен. Поверх красной туники, вышитой письменами, какую носила молодая знать, на его плечах сидела длинная накидка. На широком кожаном поясе, опоясывающем крепкую фигуру учителя, болтался полупустой бурдюк и длинный кинжал в чехле, с рукоятью в форме хвоста рыбы. Ножны с мечом были закреплены за спиной.

По дороге Калиган подробно расспрашивал Марка о той роковой ночи, когда невидимый наемник стрелял в епископа. Марк рассказывал отрывчато, сознательно упуская детали, такие, как содержание ссоры и его яростные крики в ночи. Он слишком мало знал Калигана, чтобы доверять ему нечто подобное. Да и вспоминать о том, как неугомонный епископ в один миг превратился в неподвижного паралитика, очень не хотелось. Но Калиган и не нуждался в подробностях.