Путь на острова

Мы, пятеро, выстроились в неровную линию, оставив за спиной навигатора Габстела.

— Их семнадцать, — сказал Обст, на что я ответил:

— Вижу.

Все бы ничего, не такие уж они и могучие воины, вот только не было бы луков в руках нескольких из них. И прикрыться от стрел нечем.

На землю упала тень, и мы все посмотрели на солнце. Нет на небе ни одного облачка, с чего бы это?

«Иоахим Габстел» разворачивался, закрыв на мгновения огромным корпусом солнце. А значит только и остается, что немного продержаться, и тогда он придет на помощь.

— Ну так что, парни, возможно, поживем еще? — поинтересовался я сразу у всех, особенно не надеясь услышать в ответ хоть что-нибудь, слишком уж вопрос у меня получился ни к чему не обязывающий.

* * *

— Вот, капитан, — и Тлисор, вывалив все на стол, отступил от него на пару шагов назад.

«Теперь называть меня капитаном лишне, — подумал я, глядя на водруженные им на стол вещи. — Мы вернулись на «Иоахим Габстел» и сейчас он у вас свой. Но если тебе так удобно, ничего не имею против».

На столе лежали предметы, бывшие мне долей из того, что мы принесли из башни. На самом краю фонарь, но он принадлежал мне по праву, я забрал его у убитого мною чирука, и Тлисор его просто вернул. Рядом с ним светильник, небольшой, значительно меньше л» хасса овальный камень, испускающий голубоватый свет.

«Наверное, они хватали все, что попадалось под руку, иначе им и в голову не пришло бы его взять. Не такая уж он и ценность, их полно, но от этого он не менее удобен».

Я взял со стола полураспустившуюся розу, поднес ее к иллюминатору, чтобы лучше рассмотреть и покачал головой. Нет, сколько я их уже видел, вещей Древних, но все не перестаю поражаться. Казалось бы, этот цветок. Он пролежал в башне тысячелетия, и что с ним произошло? Да абсолютно ничего, абсолютно. Он и сейчас выглядит так, как будто его только что срезали с куста. И ведь еще пахнет! Пахнет так, как пахнут настоящие розы. Понюхав цветок, чтобы лишний раз в этом убедиться, я положил его снова на стол.

— Ну а это-то зачем захватили? — недоуменно поинтересовался я у Тлисора, заметив среди предметов небольшой цилиндрик, величиной с большой палец на руке.

Тот с явным смущением пожал плечами:

— Просто я видел ваш взгляд на такую штуку, еще тогда, в башне, когда мы находились еще в самом низу. И когда нашел такую же, решил взять. Подумал, много места она не занимает, весит всего ничего, а вам будет приятно.

— Спасибо, Тлисор, — поблагодарил я его.

Только чему тут быть приятному, если эта вещица все время станет напоминать мне о той причине, из-за которой Николь со мной и рассталась. Ну да ладно, не возвращать же ее со словами: «Она мне даром не нужна», пусть и действительно досталась даром, и действительно не нужна, человек старался.

Среди вещей не оказалось ничего особенно ценного, но это совсем не говорило о том, что при дележке, на которой я не присутствовал, меня обделили. Меня, кстати, приглашали, но я отказался, заявив, что меня устроит все, что они посчитают нужным мне дать. Как отказалась, кстати, участвовать в ней команда корабля, понимая, какой ценой они нам достались.

Когда за Тлисором захлопнулась дверь, я снова подошел к иллюминатору, рассматривая через стекло проплывавшую внизу землю.

Спасая нас, капитан Дезальез не стал садить корабль на пустошь, «Иоахим Габстел» завис над землей на некоторой высоте. В борту его открылся люк, из него спустили сразу три штормтрапа, и по ним начали быстро спускаться вооруженные матросы. Правда, и чируки не приблизились к нам ближе определенного расстояния, слишком уж грозно смотрелся зависший над землей огромный корабль. А если учесть, что на его борту виднелись арбалетчики, числом не меньше десятка, так и вообще все становится понятно.

Никогда раньше я не мог себе представить, что мне доставит столько радости вступить на палубу корабля Ост-Зейндской Торговой Компании. Но вскоре меня поджидало жесточайшее разочарование.

Корабельный лекарь, сухонький морщинистый старичок с кустистыми седыми бровями и почему-то постоянно дергающимся левым плечом был суров.

— Я отлично понимаю, господа, — сказал он таким тоном, как будто бы все мы перед ним в чем-то серьезно провинилась, — что единственной вашей мечтой на всех сейчас является желание набить себе брюхо.

Тут он обратился ко мне лично, и добавил:

— В вашем случае, господин Сорингер, наесться от души. Но увы, — продолжил он снова для всех, — вам придется какое-то время потерпеть. Нет, отличнейший и питательный мясной бульон может вливать в себя сколько угодно, но более грубую пищу употреблять вам категорически нельзя. Разве что, по кусочку мяса вот такой величины, и столько же хлеба.

И лекарь скупо отмерил у себя на указательном пальце, и без того едва ли не детских размеров ровно его половину.

В одном мне повезло: он начал потчевать всех какой-то микстурой, и, глядя на ошарашенное лицо Кемира, первым отведавшего ее, я решительно отказался — обойдусь.