Путь на север

Впервые он увидел Анджум месяцев пять или шесть назад, на панельной дискуссии в Дели, Кришан пришел на нее со своим соседом Радживом; темой панельной дискуссии было отношение современного индийского государства к квир-культуре[14]: как индийские националисты, подобно своим предшественникам, белым правителям Индии, замалчивают или искореняют квир-культуру на субконтиненте. Дискуссию задержали по техническим причинам, Кришан с Радживом стояли в садике возле здания, молча курили, как вдруг в ворота вошла Анджум, высокая, длинноногая, короткостриженая, с сияющей темной кожей, в джинсах и широкой свободно сидевшей на ней рубахе. С нею были еще двое, парень и девушка, девушка симпатичная, но ничем не примечательная, да и парень самый обычный. Все трое вошли в здание, выяснили, что дискуссия еще не началась, и тоже вышли в сад покурить. Кришан ломал голову, что же сказать Радживу, чтобы казалось, будто он увлечен разговором, но оба они — хоть Радживу и нравились только мужчины — время от времени невольно косились на Анджум, на то, как изящно она подносит к губам сигарету и потом убирает руку, на ее острые надменные черты и мальчишескую грацию, на ее осанку и жесты, внушавшие странное ощущение, будто она не от мира сего. Когда дискуссия началась, Анджум с друзьями уселись на полу перед сценой, и Кришану с Радживом из глубины зала их было не видно. Но, даже не видя ее, Кришан все равно гадал, как она реагирует всякий раз, как кто-нибудь из участников говорит что-нибудь интересное, улыбается ли, кивает или сохраняет бесстрастность, хмурит ли брови возмущенно или с одобрением, точно собственное мнение о дискуссии представлялось ему нелепостью или же дурновкусием, если не совпадало с ее.

Когда дискуссия завершилась, слушатели принялись хаотично выбираться из зала; увидев в толпе Анджум, Кришан попытался незаметно подвести Раджива поближе к тому месту, где стояла она с друзьями. Кришан с наигранной непринужденностью прислонился к стене и вновь притворился, будто увлекся разговором, направив украдкой все умственные усилия на то, чтобы разгадать природу отношений между Анджум и ее симпатичной подружкой — Кришан не сомневался, что они еще и любовницы. Он курил сигарету за сигаретой, болтал с друзьями Раджива, стараясь ничем не выдать рассеянности, то и дело поглядывал на Анджум и ее собеседников: все они казались ему симпатичнее и интереснее тех, с кем сейчас общался он сам. Он стоял достаточно далеко и не слышал, что говорила Анджум, но видел: она сознает, что привлекает внимание; в правой руке Анджум держала сигарету, левую то упирала в бок, то принималась ею жестикулировать, а когда смеялась, чуть запрокидывала голову, и вообще держалась настолько непринужденно, будто бы находилась в гостях у друга, а не в общественном, пусть и укромном месте. Кришан курил то ли третью, то ли четвертую сигарету, когда Анджум ушла, а с нею двое ее друзей и еще два парня; Кришану почудилось, будто из него беззвучно, однако болезненно извлекли нечто важное. С уходом Анджум ничего не переменилось, но происходящее в саду вдруг показалось Кришану пустым и случайным, а стоящие рядом лишились для него всякого интереса. И дело даже не в том, что он так и не познакомился с Анджум, не присоединился к ее разговору с друзьями: он по опыту знал, что эти приемы не для него, он в ту пору был еще слишком неловок и застенчив, чтобы в такой ситуации подойти к новым людям. Ему хотелось, чтобы она по-прежнему была рядом, чтобы они оставались в одном пространстве, точно от одной лишь ее близости могло случиться нечто значимое: наверное, примерно так в восточноазиатской традиции буддизма, школе Чистой земли — Кришан тогда много о ней читал — те последователи, кто считал, что раскрыть в себе природу Будды им не под силу, не пытались достичь нирваны, а довольствовались физической близостью к Будде, старались занять место в диковинном силовом поле, окружавшем его повсюду, куда бы он ни шел; это пространство считалось своего рода раем и, согласно традиции, лучше пребывания в нем для человека могло быть только просветление.