Путь на север

Доносившиеся из дома причитания не прекращались, смешивались с барабанным боем, темп и громкость его, в свою очередь, нарастали, так что более звучный и быстрый стук, объявлявший о новоприбывших, уже было не отличить от той дроби, которую барабанщики выбивали в промежутках. Кришан поднял глаза, увидел, что на веранду вновь вышел распорядитель, на этот раз с сообщением о том, что сейчас можно в последний раз увидеть покойницу, потом гроб закроют; услышав это, ожидавшие на веранде и в саду зашевелились, те, кто стоял в саду, направились на веранду, те, кто был на веранде, выстроились в очередь, чтобы войти в дом. Кришан тоже устремился к дому, хотя там уже было не протолкнуться, и пристроился в конец стихийной очереди, скрывавшейся в дверях. Вошедшие в дом толпились у гроба, проталкивались поближе, подобно тому, как верующие в храме распихивают друг друга, чтобы, когда откроют завесу, увидеть статую бога; мужчины прикасались к гробу, некоторые плакали, разговаривали с усопшей, но большинство стояло с каменным лицом; женщины гладили Рани по лицу, плечам и рукам, воздевали ладони ввысь, били себя в грудь, голосили. Причитания достигли пика, женщины рыдали в унисон, голоса их взмывали и падали так ритмично и громко, что порою, казалось, затмевали даже стук барабанов, а тем оставалось лишь аккомпанировать голосам, задавать музыке коллективных причитаний ритм, от которого она тем не менее отставала. Ошеломленный происходящим, столь отличным от чопорных похорон, которые ему доводилось наблюдать в Коломбо, Кришан, смешавшись с толпой скорбящих, бросил взгляд на дочь Рани. Она стояла в изголовье гроба, но от ее самообладания не осталось следа, у нее подкашивались ноги, ее, как и прежде, поддерживали под руки две старухи, а она рыдала в голос и гладила мать по лицу. Сопровождать гроб на место кремации дозволялось только мужчинам, дочь Рани видела мать в последний раз и оттого ли, что понимала это, от громкого ли барабанного боя и причитаний, но тоже заговорила с матерью, запричитала вместе с прочими женщинами, хотя слова ее терялись за голосами, что взмывали и падали в комнате. Кришан по-прежнему не понимал, все ли женщины рыдают искренне, но пока его теснили к центру комнаты — он наступал кому-то на ноги, ему наступали на ноги, от жара тел и дыханий нечем было дышать, — ему пришло в голову, что, пожалуй, ошибочно думать о причитаниях с точки зрения искренности и неискренности, что, пожалуй, плачи, вопли, стенания, раздававшиеся вокруг, вовсе не выражение чувств, а своего рода услуга родственникам усопшего, пусть даже спектакль, но спектакль, который, вкупе с барабанами и обрядами, должен помочь родственникам оплакать утрату, выжать из них — так повитуха во время трудных родов сноровисто мнет живот роженицы и успокаивает ее ритмичной скороговоркой, — выжать из них слезы, которые сами собою, без помощи, никак не желают идти. Ведь понять, что такое смерть, непросто, и даже тем, кого сильнее всего затрагивает потеря, трудно по-настоящему смириться со смертью, по-настоящему оставить в покое и себя, и другого; пожалуй, основное предназначение традиции причитаний — помочь скорбеть тем, кто понес утрату, их друзья, родственники и община плачут (пусть даже сами и не чувствуют этой боли), дабы помочь заплакать горюющим. Приблизившись к гробу, Кришан во второй раз увидел мертвую Рани, ее напудренное лицо, рисинки, упавшие с губ на белый атлас обивки, ее бледные руки, сложенные на животе. Плакать не получалось, слезы подступали к глазам, но отказывались проливаться, однако в гуще толпы, средь толкающихся, напирающих, теснящих друг друга, средь голосящих и причитающих, средь барабанного боя Кришан целиком погрузился в происходящее, каким бы оно ни было, стал полноправным его участником, а не наблюдателем, ощутил его мощь, словно совершавшееся вокруг дало выход творившемуся в душе, выманило наружу из глубины сознания. Он сложил ладони, легонько дотронулся до плеча Рани, поднес руки к своим глазам, благословил ее и себя, коснулся пальцами ее лба и шеи и снова благословил себя: он наконец осознал, что перед ним действительно лежит Рани, стоял у гроба, смотрел на нее, пока его не оттеснили; Кришан, шаркая, обошел вокруг гроба и вернулся в сад.