Путь. Начало (СИ)

Прыжок до соседней системы длился чуть больше минуты, однако даже этого времени хватило, чтобы кризонианец, испытав весь спектр всевозможных эмоций, пару раз изменился в лице до неузнаваемости, вплоть до оттенка цвета кожи. При всем при этом Гармон не прекращал истерично вопить. В один момент Страннику показалось, что сейчас у него лопнут барабанные перепонки от невыносимо высокого звука, который неизвестно каким образом вытягивали голосовые связки Гармона. Эти звуки были чем-то между воем и скулежом земных собак, только на пару тонов выше. В один момент Гармон пытался разорвать обшивку корабля в углу кабины пилота, обдирая коготки на пальцах о холодный металл, чуть ли не до костей, и в следующий миг, перейдя на истеричный рев, он уже молотил по панели управления, проклиная всеми известными грязными словами, на всех известных ему языках, корабль и его пассажиров, включая самого себя.

— Какого хрена ты делаешь?! Прекрати уже, больной ты ублюдок! — Странник пытался перекричать громкий шум, создаваемый всего одним маленьким существом, но Гармон даже не пытался его услышать. Точно так же он не реагировал на все попытки человека оттащить его от панели, которую он нещадно покрывал ударами. Гуманоид просто выскальзывал из объятий Странника и продолжал свои тщетные попытки прекратить прыжок. Все потуги Гармона не вредили, а скорее просто жутко раздражали: ни от его когтей на стене, ни от ударов маленьких кулачков не оставалось никакого видимого эффекта. Разве только слезящиеся от громкого визга глаза Странника.

Все это могло бы долго продолжаться, но было жестко прервано Кевином:

— Внимание! Обнаружена гравитационная анома…

Красный свет выключился, успев только моргнуть. А затем произошло нечто, что невозможно описать привычными и понятными словами. Разве что компьютерным сленгом ИИ. Кевин бы описал это так: «Вывернуло наизнанку из варп-пространства при экстренном торможении об искусственный гравитационный колодец». Однако эти слова все равно с трудом описывали происходящее. Последним, что успел заметить Странник, перед тем как отключиться, была странная сюрреалистичная картина: Рег-тур Гармон, который находился, как бы и внутри, и снаружи корабля одновременно, выплевывал свое содержимое, а затем и собственную оболочку через свои же кишки, сжимаясь в одну тонкую линию. Затем он развернулся обратно, растянувшись во все видимое пространство, и уже наконец придя в норму, стоя на идущим волнами металлическом полу, фонтаном изверг свой последний обед. И наконец, он свалился в него лицом, и как бы ушел «на глубину», под поверхность своей рвоты и блестящего металлического шторма, являющегося просто полом в кабине пилота. Не в силах соотнести уведенное с реальностью, издав низкий утробный звук, Странник провалился в темноту, наступающую откуда-то изнутри, из глубин его разума.

***

Странник, не торопясь брел в абсолютной кромешной тьме, настороженно прислушиваясь к каждому своему шагу. Он никак не мог вспомнить, куда же и зачем он идет. Внезапно ему показалось, что он услышал какой-то инородный звук, и огляделся по сторонам. Ничего. Все та же темная бездна. Пожав плечами, он отправился дальше. Совершенно неясно сколько времени он брел: мгновение, или же целую вечность. Время в этой черной пустоте вело себя как-то странно. Временами казалось, что оно вовсе отсутствует. Однако в какой-то момент Странник начал замечать множество полупрозрачных фигур вокруг, а затем и узнавать некоторые из них. В основном он узнавал золторианцев. Тех самых, чьи смерти он наблюдал лично или косвенно. Одна из фигур, стоявшая в пол-оборота, была до боли знакома. Лицо Странника искривилось в улыбке, сочетающей в себе скорбь и радость, и он закричал:

— Эй! Привет, Милашка!

Но вместо слов слышалось только бульканье, доносившееся, кажется, откуда-то извне, снаружи этого темного беспросветного мира. Странник махнул рукой, его взмах распался на отдельные моменты, как будто рука расплывалась в пространстве, но фигура не обратила на это никакого внимания. Улыбка сползла с лица человека, и он, сгорбившись, отправился дальше, вдоль рядов еще незнакомых безликих фигур.

Вдалеке, где-то в центре всего этого немого неподвижного театра статуй, виднелся один силуэт, который по неясной причине выбивался из общего множества остальных. Несмотря на то, что эта инопланетянка не была знакома Страннику, она вызывала в нем странные отголоски, прошлого ли, будущего, это не имело значения. Факт был в том, что она буквально притягивала к себе идущего, и, казалось, единственного живого, во всем этом мрачном мире.