Путь начинался с Урала

— Как-нибудь в другой раз, спешим к свердловчанам. — Комкор тепло попрощался и пожелал нам удачи.

Я вышел проводить гостей. Ночь была темная. Перестал лить дождь, но тучи висели низко над землей. Было тихо, все как бы притаилось в ожидании чего-то. Лишь изредка тишину рвали звуки коротких пулеметных очередей. Зато часто вспыхивали ракеты: фашисты чувствовали себя неспокойно.

Из темноты показался человек. Я узнал инженера бригады.

— Как там?

— Порядок, товарищ комбриг, — ответил Полубояринов. — Саперы проделали несколько проходов. К утру управятся. Хорошо работают солдаты отделения сержанта Астахова. — И уже совсем тихим голосом добавил: — Разведчики во главе со старшим сержантом Соколовым уже за линией фронта. Проводили мы их.

Я вернулся в комнату.

— Выкладывай, Прокопий Романович, что там у вас, — обратился я к повару.

Он быстро разложил на столе алюминиевые миски, наполнил их гречневой кашей и кусками мяса. Офицеры штаба приступили к еде. Ели молча. Но не успели мы опорожнить миски, как на улице поднялась интенсивная стрельба. Мигом выскочили на крыльцо. Рядом разорвалась мина, и осколки резанули по стене дома. В воздух одна за другой взлетели ракеты. Неужели противник задумал контратаку?

— Связь с батальонами есть? — спросил я радиста.

— Так точно, — ответил старший радист сержант С. В. Кестер.

Допытываюсь у комбатов, что случилось.

— Немцы почему-то всполошились и открыли беспорядочный огонь, — последовал ответ.

— Быть готовыми ко всему. В случае контратаки — отразить.

Но стрельба неожиданно прекратилась, погасли ракеты. Только спустя несколько минут выяснилось: переполох в стане врага был связан с действиями наших разведчиков. Группа разведчиков во главе со старшим сержантом Александром Соколовым по ржаному полю и кустарникам добралась до переднего края противника и благополучно миновала минное поле. Им сразу же повезло. Немцы ушли на ужин, оставив в траншее наблюдателя. Тот пригнулся, чтобы прикурить сигарету от зажигалки. Этим моментом и воспользовались разведчики. Они бросились на фашиста, всунули ему в рот кляп и утащили к себе. Вскоре гитлеровцы заняли свои места в траншее. Кинулись, а наблюдателя нет. Подняли тревогу и тотчас открыли беспорядочную стрельбу.

Пленный оказался солдатом 253-й пехотной дивизии, которая обороняла перед нами участок. От него нам удалось узнать кое-какие сведения.

Всю ночь солдаты-челябинцы готовились к атаке. Не сомкнули глаз и офицеры штаба, находившиеся на наблюдательном пункте. Дважды меня вызывал к аппарату командир корпуса. Он поблагодарил за пленного, а позже сообщил: боевой порядок бригады остается прежним, автоматчиков десантировать на танках.

Утро. Яркое, солнечное. Смотрю на часы: стрелка приближается к 9.30. И вот раздается грохот орудий.

Огневой налет длился несколько минут. И сразу же пошли вперед танки. Но немцы встретили их сильным огнем. Я понял: артиллерийский налет не дал желаемых результатов — объекты врага, в частности противотанковые орудия, не были уничтожены и теперь грозили нам большой неприятностью.

В эфире слышались первые голоса командиров. Они на ходу уточняли задачи подчиненным, нацеливали их на уничтожение огневых средств противника.

Мне хорошо было видно, как к обороне врага подходили танки, ведя интенсивный огонь на ходу и с коротких остановок. Разрывы снарядов плотно ложились на позициях противника. Казалось, что на левом фланге обозначился успех — танки вот-вот ворвутся в расположение врага. Но это только казалось. На самом деле до успеха было далеко. Противник разгадал опасность танкового прорыва и выдвинул противотанковую батарею, которая тут же открыла огонь по батальону Федорова. Через минуту я услышал тревожный голос комбата:

— Батарея противника преградила путь танкам. Прошу срочно подавить ее.

Но чем ее подавить? В моем распоряжении была лишь рота 82-миллиметровых минометов. Но ею полностью задачу не решить. Нужна артиллерийская поддержка старшего начальника. А время не ждет.

Телефонистка Аня Пашенцева соединила меня с командиром минометной роты Сунцовым. Я сообщил координаты батареи врага и поставил задачу.

— Понял вас, — коротко ответил в трубку командир роты.

Через три-четыре минуты в районе расположения вражеской батареи вспыхнули фонтанчики: там рвались мины.

Мне стало жарко. Я снял фуражку с шоферскими очками, вытер вспотевший лоб. Снова прильнул к приборам наблюдения. Меня тревожил правый фланг, по которому противник вел интенсивный огонь. Комбат первого танкового батальона майор Степанов доложил:

— Без подавления противотанковых средств противника идти вперед рискованно: потеряем много танков. Дайте артогня.

Через минуту такая же просьба вновь поступила и от комбата Федорова.

Но у меня не было артиллерии. Единственное, что я мог сделать, — это подбросить автоматчиков. Посоветовался с Кременецким.