Путь начинался с Урала

— Не шибко, товарищ гвардии майор. Заживет.

Кришталь мучительно кривит лицо, просит пить. Заметив меня, вяло улыбнулся и, словно в оправдание, тихо сказал:

— Не повезло, товарищ комбриг. Надо же так — из-за угла фердинанд резанул. В упор. И ему не поздоровилось. Я успел выстрелить.

Офицер умолк. Я наклонился, попрощался с ним:

— Еще встретимся, выздоравливай.

Но встретиться нам больше не пришлось. Через несколько дней я с болью в душе узнал, что ранение оказалось смертельным. Мы потеряли храброго офицера. О майоре Криштале у меня сохранились самые светлые воспоминания. Он был хорошим помощником во всех делах.

Мы вышли из подвала. Бой уже шел на южной окраине города. Кое-где рвались шальные снаряды, горели дома, рушились крыши. От копоти и дыма почернели каменные стены. Возле угла дома путь преградил автоматчик.

— Улицу переходить опасно, бьют засевшие на крышах снайперы, — предупредил он нас.

Я не успел ему ничего ответить, как мимо уха чиркнула пуля. Вбегаем в соседний дом. От разорвавшегося снаряда качнулись стены и обгоревшие балки потолка рухнули на пол. Мы отделались легкими ушибами. Карабкаемся по развалинам, окольными путями добираемся до машин.

По улицам трудно проехать. Горят немецкие трехосные машины, автобусы. Лоб в лоб, уткнувшись, стоят наш танк и тигр. У разбитого 81-миллиметрового миномета трупы фашистских солдат. Возле брошенного опеля орудуют два наших бойца. Один из них сидит за рулем, другой лихо вращает заводную рукоятку.

Едем на южную окраину. Город освобожден. Из иод-валов с поднятыми руками выходят уцелевшие солдаты противника. Небритые, уставшие, с опухшими от бессонницы глазами. Один из пленных с наброшенной на плечи шалью подозрительно пятится назад. Кто-то из наших бойцов толкает его в бок:

— Куда глядишь?

С него спадает шаль.

— Братцы, так это же власовец! — крикнул боец. Пленный пытался поспешно сорвать опознавательную нашивку.

— Куда тянешься, предатель? — остановил его боец, и власовца взяли под особый конвой.

Штаб бригады на время разместился в полуразрушенном домике. Ординарец Собко невесть откуда принес охапку соломы и, расстелив на ней плащ-палатку, стал готовить ужин: вывалил из вещмешка несколько банок консервов, буханку черствого хлеба. Присели начальник штаба Баранов, начальник политотдела Богомолов, начальник связи бригады Никифоров, офицер Гаськов. Чадит коптилка. От усталости не хочется есть.

— Постойте, постойте. — В дверь протискивается начпрод Юмашев. — Все-таки догнал вас. Законные сто граммов полагаются. — И он, подав Баранову флягу со спиртом, начал стягивать с себя полушубок.

— Не раздевайтесь, у нас не очень жарко.

— За освобождение Гримайлова! — предложил тост начальник штаба. Но ужин пришлось прервать: на улице возле дома разорвался снаряд. Потом второй, третий.

Лейтенант Ясиновский бросился к выходу, но тут же был отброшен взрывной волной. В открытую дверь дохнуло жарким пламенем. Снаряд угодил в угол дома, загорелась крыша. Потухла коптилка. Немецкая дальнобойная артиллерия, потревожив нас, через минуту прекратила стрельбу.

Было решено сменить место штаба. Зашли в ограду какого-то одноэтажного дома, хлюпаем в луже сапогами. Словно из-под земли на крыльце вырос старик в исподнем:

— Проше, панове. — Он уступил нам дорогу. В небольшой комнате с закопченым потолком на полу валяются стреляные гильзы, бутылки из-под шнапса, обрывки топографической карты. На подоконнике — полевой телефон, кожаное снаряжение. В печке потрескивают дрова. Хозяин поясняет, что час назад здесь квартировали немцы.

— Право же, полный комфорт, — снимая полушубок, говорит Богомолов и укладывается на ночлег.

Меня вызывают к рации. Гвардии старший сержант Виктор Колчин уступает мне место. В трубке слышится голос гвардии полковника А. Б. Лозовского.

— Где остановились? — интересуется начальник штаба корпуса.

Докладываю координаты. В свою очередь он называет координаты штаба корпуса (это где-то в двух-трех километрах от нас) и приказывает прибыть в штаб.

На виллисе петляем по темным и незнакомым улицам Гримайлова. Нам повезло: на одном из перекрестков девушка-регулировщица, проверив наши документы, показала рукой:

— В том доме расположился штаб корпуса.

Генерал Е. Е. Белов молодо шагнул навстречу и крепко пожал руку. В небольшой комнате уже собрались командиры бригад. Евтихий Емельянович сел за квадратный стол, на котором была разостлана карта-склейка. Он о чем-то негромко беседует с начальником штаба.

— Прошу поближе. — Генерал поднялся из-за стола. Карту хорошо освещает коптилка, и мне видна красная стрела, нацеленная строго на юг.

— До Каменец-Подольского — рукой подать, — восторженно заговорил комкор. Поднажмем — и денька через два будем в нем. Но не забывайте, что мы в тылу врага. Противник попытается приостановить нас. Надо позаботиться и о тылах, и о прикрытии, хотя это не значит, что мы должны на них оглядываться. Пробиваться только вперед, на юг, и как можно быстрее. По-прежнему перерезайте, захватывайте дороги, тесните противника, давите и сбрасывайте его технику в грязь.