Путь наемника

— Человек, ты можешь успокоиться? Какое-то божество даровало тебе чутье на злые силы и, кроме того, умение выследить, откуда исходит угроза. Зато Фаэр успел всадить в нападающего камнезмея две заколдованные стрелы. За одно это его следует отпеть, как воина и героя. Он поступил так, как считал нужным, и сделал для этого все, что мог. Но получилось так, что одна из пихт, вывороченных чудовищем, упала именно так, а не иначе. Видимо, так было угодно богам. Ведь твое чутье в этот момент не сработало. И что, неужели ты будешь оспаривать решение высших сил?

— Нет конечно. Но…

Ансули рассмеялся, но смех его оборвался очень быстро — видимо, смеяться со сломанными ребрами было больно.

— Вот ведь вы какие, люди! Лишь бы вам с кем-нибудь поспорить. Пойми, Паксенаррион: я ни в коей мере не сержусь на тебя. Неужели ты решила, что мы не рады тому, что ты выжила? Да, мы скорбим по нашим друзьям, но ведь не ты убила Фаэра или Клевиса.

Пакс молчала. Она по-прежнему чувствовала себя чужой в отряде, понимая, что лишь в ее жилах не течет кровь эльфов. А кроме того, с камнезмеем она практически и не сражалась. Пущенную ею стрелу тот даже и не заметил. Ансули слегка откашлялся, видимо, чтобы привлечь ее внимание.

— Я тут подумал, — сказал он, — ну, насчет этого твоего дара. Давно он у тебя открылся?

— Ты о чем?

— Да о твоем умении почувствовать приближение злых сил. Давно ты заметила в себе это? Или оно у тебя с детства?

— Не знаю, — сказала Пакс. — В Фин-Пенире мне рассказывали, что паладины умеют отличать добро от зла. Это дар, предоставленный им Гедом, только его еще надо уметь развить и натренировать. Поэтому существуют специальные заклинания, с помощью которых этому дару помогают проснуться. Но я не уверена…

— Пакс, я спрашивал не обо всех людях и даже не обо всех паладинах. Мне интересно, как этот дар появился у тебя.

— А! Так у меня… это совсем недавно стало заметно. Честно говоря, до вчерашнего дня я и не думала…

Не успев договорить эту фразу, Пакс вспомнила о многих случаях, особенно во время службы в роте у герцога. Наскоро пересказав эти истории Ансули, она все же добавила:

— Скорее всего, главную роль здесь играет медальон Канны, а не мой собственный дар. Да и Верховный Маршал сказала, что это чутье открывается только у тех, кто уже посвящен в паладины Геда.

— То есть ты хочешь сказать, что она отрицает наличие такого дара у паладинов Камвина и Фалька? — В голосе Ансули явно слышались недоумение и даже насмешка.

— Нет конечно, но…

— Знаешь, Паксенаррион, сколько бы мудрости и разнообразных талантов ни было присуще Верховному Маршалу Геда, вряд ли эта женщина столь же мудра и могущественна, как сами боги. И, разумеется, по возрасту она, прямо скажем, помоложе большинства эльфов. Ты, кстати, знаешь, что в Лесу Великой Госпожи живут эльфы, которые лично знали самого Геда? Знали его так, как, например, Адхиэл знает тебя.

— Нет, — протянула Пакс, которой до сих пор не приходило в голову посмотреть на почти бесконечную продолжительность жизни эльфов с этой точки зрения. Не без любопытства взглянув на Ансули, она как бы невзначай осведомилась:

— А ты его знал?

— Кто, я? Да что ты! Не забывай, во мне ведь только половина эльфийской крови и мне не дано прожить столько, сколько живут настоящие эльфы. Но мне доводилось пообщаться с одним из тех, кто знал Геда. А вот женщине, которую вы называете Верховным Маршалом, такой удачи в жизни не выпало. И я не думаю, что она имеет право судить, у кого есть божественный дар, а у кого нету. Мне кажется, спроси ты ее об этом напрямик, она бы сказала тебе то же самое. Вполне возможно, что в ее времена в Фин-Пенире боги даровали эту чувствительность на присутствие зла некоторым избранным, тем, кого здесь, на земле, назвали паладинами. Но в другие времена, в других местах боги могли распорядиться своей милостью по-другому. Например, наградить этим даром тебя. Медальон твоей погибшей подруги мог сконцентрировать силу этого дара в человеке, не знающем о его наличии и, естественно, не умеющем с ним обращаться. Я имею в виду тебя. Но сам по себе дар принадлежал тебе, и только тебе.

На Пакс нахлынули сложные, противоречивые чувства. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. И сквозь весь этот калейдоскоп эмоций в ней росла, усиливалась, уверенность в том, что ей действительно принадлежит дар отличать добро от зла. Но все же привычка подвергать все сомнению взяла верх. Пакс осторожно спросила:

— Но ведь я… такая, какой я стала сейчас?..

— А, так ты об этом! Джайрон ведь не единственный, до кого доходили разные слухи. Что я могу сказать? Ты смогла победить свою болезнь и свою немощь. Я смотрел — в твоем колчане не хватает стрел. Судя по всему, ты тоже стреляла в камнезмея.

— Стрелы сломались или отскочили от его брони, — шепотом произнесла Пакс, глядя в землю.