Путь наверх

— Джо,— сказала Элис,— берите же сэндвичи. Они здесь для того, чтобы их ели.

Сэндвичи представляли собой невообразимо тоненькие ломтики хлеба с очень толстыми ломтями холодного ростбифа. На блюде их высилась целая гора.

— Вы потратили на эти сэндвичи весь ваш паек,— сказал я.

— О нет,— сказала она.— Не тревожьтесь. У нас осталось еще много. Право же.

— У фермеров есть говядина,— сказал Джордж.— А у меня сукно. Понятно?

Это было более чем понятно, и я с особым удовольствием принялся за сэндвичи. Примерно так же чувствовал я себя, когда вел машину Элис. Какие-то секунды я жил так, как мне хотелось бы жить постоянно. Я становился одним из тех героев комедий, которых называют «калиф на час». С той только разницей, что я не мог заниматься самообманом на протяжении целого часа. Сидя в этой гостиной, ощущая во рту восхитительный вкус неподдельно свежей, парной говядины и разливающееся по телу тепло от проглоченного виски, я мысленно старался поставить себя на место Джорджа.

Элис сидела немного поодаль, лицом ко мне. На ней была черная плиссированная юбка и ярко-красная блузка из тонкого поплина. У нее были очень красивые, стройные ноги, тонкие, но не костлявые. Она снова показалась мне похожей на иллюстрацию из журнала мод. Я посмотрел на нее внимательнее. «А между нами есть какое-то сходство,— смутно промелькнуло у меня в уме,— она тоже северянка, светловолосая».

Джордж налил мне еще виски. Я проглотил его и принялся за второй сэндвич. По губам Элис скользнула мимолетная улыбка, предназначавшаяся для меня. Это было едва уловимое движение губ, но я почувствовал, как щеки у меня обдало жаром: я внезапно понял, что мне хотелось бы оказаться на месте Джорджа во многих отношениях.

8

В субботу, поджидая Сьюзен, я был так взволнован, словно впервые в жизни собирался провести вечер с девушкой. Я стоял в вестибюле Большого Леддерсфордского театра. Это был обычный театральный вестибюль — красные бархатные ковры, белые колонны, фотографии звезд с жемчужными зубками, лучистыми глазами и шелковистыми волосами, легкий запах сигар и духов,— но в эту минуту все представлялось мне волнующе восхитительным, как в детстве. Так много самых разнообразных чувств волновало меня, что я, словно ребенок перед огромной коробкой шоколадных конфет — вроде тех, что продавались до войны,— никак не мог решить, какую же шоколадку мне отправить в рот сначала: простой, чуть горьковатый шоколад «Я провожу вечер с хорошенькой девушкой», нежный, сладкий молочный шоколад «Любовь», шоколад с ореховой начинкой «Тщеславие» или самый соблазнительный из всех, с начинкой из крепкого рома — «Я выиграл у тебя очко, Джек Уэйлс».

Если бы Сьюзен появилась в эту минуту, я, иносказательно говоря, проглотил бы всю коробку сразу. Но без трех минут семь ее еще не было, и сладость этого вечера начинала постепенно отдавать горечью. Мне припомнился испуг, прозвучавший в голосе Сьюзен: «Ой, мама идет…» Почему она так боится, что мать узнает о нашем знакомстве? Почему я не должен был заезжать за ней домой? А что было бы, если бы я заехал? Я взглянул на себя со стороны, глазами ее матери. Кто я такой?

Вульгарный, неотесанный выходец из рабочей среды, со всеми недостатками нувориша, но без тех солидных достоинств, ради которых многое можно простить: без ста тысяч в ценных бумагах с золотым обрезом. Я слышал, казалось мне, голос Сьюзен:

«Этот ужасный Лэмптон с такими смешными зубами… он просто преследует меня! Право же, право! Сама не знаю, как это случилось, но я пообещала ему пойти с ним на балет. Конечно, я понимаю, что это было очень глупо с моей стороны, но я как-то не подумала… И представь себе, дорогая, я забыла! У меня это просто из головы выскочило! Вероятно, он все еще ждет там. Какой ужас, да?» Угрюмо наслаждаясь самоуничижением, я смаковал про себя этот монолог, как вдруг почувствовал легкое прикосновение к моему плечу.

— Я наблюдала за вами,— сказала Сьюзен.— У вас был ужасно сердитый вид. Вы очень злитесь на меня?

— Теперь, когда вы пришли, нет.

— Извините, что я так запоздала. Херберт подвозил меня на машине, и что-то у него там разладилось… с магнитом.

Я рассмеялся.

— Тяжелый случай. Вы уверены, что именно с магнитом?

— Я ничего не понимаю в машинах,— сказала она.— Разве это так ужасно?

— Ну, законом это не карается. И магнит в машине — это не так уж плохо. Все автомобили следовало бы снабдить магнитами.— Я взял ее под руку.— Нам надо спешить. Две минуты до звонка.

На Сьюзен был отороченный мехом капюшон, меховые рукавицы и широкое пальто из мягкой шерсти, перехваченное в талии кушаком. Глаза у нее сверкали, щеки разгорелись, и я снова ощутил исходивший от нее аромат, снова на меня повеяло запахом свежескошенного сена и детской присыпки, что так поразило меня при первой встрече с ней.

Когда я протягивал капельдинеру билеты, Сьюзен увидела отпечатанную на них цену.

— Четыре с половиной шиллинга! — воскликнула она.— Господи, это же страшно дорого!