Путь Наверх

– Скучно, – сказал Заверган, убирая под стол вторую бутылку, и поднявшись за второй, – Такая скука тянется, что не могу понять, как её преодолеть. И знаю, что не дурак, и знаю то, что знаю, и то знаю, что есть много того, чего я не знаю. Но всё равно, скука. Внушения, психика… Человек так хрупок, человек так прост… Человек сложен сам для себя, ведь существует объективность, и субъективность. А что толку от этих знаний? Изменилась мода, изменилась политика, изменились потребности, а вместе с ними товары и появились новые предприятия? Почему мне постоянно надо думать «ой, а чем бы себя занять, что бы сегодня поделать?» Почему человеку постоянно нужно что-то делать? А я знаю ответ, но всё равно, пусть он будет, как говорится, простым. Здоровая психика стремится к развитию… Мда… Половина мира, если не три четверти, имеют психические расстройства, каждый человек потенциально зараженный и больной. И что? Если приходится думать, чем бы занять себя в выходной, то значит, что ты не уделяешь времени одиночеству. Ты просто не знаешь куда себя деть, как быть с самим собой наедине. Как социофоб – паникует, когда вокруг него много людей, так и аутофоб паникует, оставшись один. Всегда были те, кто «за» и те, кто «против». А третью сторону тяжело держать, из-за внушения обеих сторон. Так и возникают шизоиды, когда родители разные по натуре, и каждый по своему прав, и обоснует свои действия перед ребенком, то ребенок хочет оставаться с ними обоими, но они просто раскалывают его пополам, на две стороны. И нет, это не раздвоение личности, это даже несколько… Прекрасно, что ли?

Заверган посмотрел в окно вновь. Там начался дождь. Серые тучи ползли по небу, как слизняки на капусте, деревья волнительно покачивались под сообщениями ветра, было слышно, как природа задает ритм своей неповторимой и каждый раз оригинальной мелодии. Он взял телефон, набрал какой-то номер из телефонной книжки, и стал ожидать связи.

– Воспринимаю, – сказал Заверган, – Я хочу сделать заказ. Да, мне нужны алюминиево-литиевые сплавы, боралюминиевые композиты, медь… хотя, нет, лучше хромистую бронзу. Так, и запишите ещё серебро, бериллий и титановые сплавы. Утверждаю. Количество я вам сейчас загружу, – Заверган вставил в телефонный аппарат флешку, нажал на кнопку, и когда полоса передачи данный заполнилась, в трубке отозвались.

– Рассчитайте стоимость, заслужено, и пришлите мне счёт. Утверждаю. До узнавания.

Он положил телефонную трубку обратно, и встал посередине комнаты с задумчивым видом.

Как же много я говорю последние пару лет, – подумал, – Нет, я не боюсь… Чего мне бояться? Смерти? Оказаться не правым? Самое страшное, как писали в своё время А. и Б. Стругацкие в своей книге Пикник на обочине: «Все мы в каком-то смысле пещерные люди – ничего страшнее призрака или вурдалака представить себе не можем. А между тем нарушение принципа причинности – гораздо более страшная вещь, чем целый стада привидений…» И правда, чего мне бояться, кроме как не нарушения принципов причинности? И всё-таки, порой пещерное, животное – берет верх. Кушать хочется? Готов подметки лизать. Хотя, кто-то из гордости готов сдохнуть. Но, это моя болезнь, и мои проблемы, и они еще не решены, они будут только развиваться, делиться, словно клетки под микроскопом. И все это будет пока я буду человеком. А во время эпидемии кажется, будто все средства хороши. И Нейросеть, возможно, так считает, и настраивает массы на такие же выводы. Нужно лишь уметь расставлять приоритеты. А раньше эпидемию, которую мы ныне понимаем, называли войной. Впрочем, война в каком-то смысле действительно эпидемия, кажется, я говорил себе шесть лет назад… Я не собираюсь умирать из гордости – ею сыт не будешь. Как же алкоголь бьет по воспоминаниям, вытаскивая из людей всю натуру, даже настройка не может справиться с этим эффектом, и приходится отправлять людей на реабилитацию. Прогуляться по лесу, что ли? Во сколько сегодня Нашествие? Не, не успею… Лучше дома подожду. А пока возле дома поброжу.

Заверган двинулся ровным шагом к вестибюлю, а оттуда вышел на крыльцо, и начал стоять под дождем, ощущая телом каждое прикосновение природы.

– Пошло всё в архаизм, – сказал он хрипатым голосом, и завалился наземь, – Логика, знания… Вся жизнь на этом стоит. Делятся на группы, а потом спорят, кто прав, кто виноват, доказывают. Кто силой, кто красноречием. Только мораль берут одну и ту же, но спорить им это не мешает… Спорят, спорят, спорят… И я спорю. Если не с ними – то с самим собой. Об экономике, о политике, о науке, о здоровье, о смысле жизни… В любой науке, в любой сфере, какую только освоил человек, найдется как минимум два лагеря, которые вроде враждуют, противоречат друг другу, но объединены этой наукой. И аргументы каждого хороши… Всё, надоело! Скука… Вот на небо посмотреть, там такой мир, неизведанный, непредсказуемый, богатый, свободный от общества…