Путь Наверх

С соседней квартиры послышался шум открывшейся двери. Оттуда выглянул облысевший сосед, в белой засаленной и изляпанной чем-то жёлтым майке, в синих тренировочных брюках, порванных на правом колене, и тапочках. Он осторожно заглянул в квартиру Завергана, и увидел убитых там бандитов, а потом вышел к нему. Как ему удалось уцелеть – не известно, то ли он смог договориться, то ли его просто трогать не стали, то ли он удачно спрятался. А может он мог приносить какую-то пользу для них.

– Это ты их… убил? – спросил он ошарашенно.

Заверган никак не отозвался, только выпустил тонкую струйку дыма, и затянулся вновь.

– Они два дня назад сюда пришли, – сосед присел рядом с ним, и тоже прикурил, – Молодых постреляли, кого отправили на работы, у них тут какие-то местные концлагеря… Военные почему-то их не трогали, а вот они военных стреляли… Наверное, как-то обошли их протоколы Настройки… А девушек, женщин… Ай лучше и не знать, – он махнул рукой, и сел рядом на ступеньку. – Твою, кстати, не тронули. По крайней мере за ней пришли военные, посадили в машину, и увезли куда-то. Куда они их повезли – я не знаю.

Заверган посмотрел на него пристально, и снова затянулся. Тот сглотнул и продолжил.

– Я-то старый уже, от меня толку мало. Вот они меня сделали поваром, готовил им пищу. Тебе бы покинуть это место, их ведь не трое было, а чуть больше десятка. Может и остальные скоро вернутся.

– Ты мне скажи, дед, – сказал Заверган окрепшим голосом, – Зачем жить?

– Как зачем?

– И что ты их не отравил?

– Ну отравил бы я пятерых, а остальные? На меня ведь подумают в первую очередь! Да они меня пристрелили бы! Да и парней тут нет, всех же забрали на фронт. А эти своих же убивали. Что тут творилось, лучше бы не видел.

– Нет дед, самое время посмотреть своим страхам в глаза. Куда, как думаешь, они могли её увезти?

– Они людей сжигали в соседнем дворе. Обливали людей бензином, и жгли заживо, а кого-то продавали, за мысли, за труний…

– Это уже не важно. Они ведь вернутся, верно? – тот кивнул, – Оружие у тебя есть? Вижу, что есть. Бери свое оружие, и устроим им неожиданный прием, я тебя прикрою, не волнуйся. Как все зайдут, я начну стрелять по ним из соседней комнаты, когда они отвлекутся – хватай свое оружие, и стреляй в упор, а потом прячься, чтоб не задело, я гранату в ход пущу. Сигналом для моей гранаты будет твой выстрел. Не последует, сочту что тебя убили, и всё равно кину, так что обмануть меня не получится.

– Да ты что же, я ведь…

– Не испытывай обиды, я лишь предохраняюсь. Пошли.

Заверган бросил окурок в пролет между этажами, поднялся и пошел в свою разрушенную квартиру. Сосед хмыкнул, размазал сигарету по ступеньке, и двинулся следом за ним.

Часть пятая Путь наверх

Глава 22

Да, это всё было, – сказал он себе, поворачивая ключ в двери, – И это не прошло, оно лишь изменило своё форму. Я изменил свою форму, – он захлопнул дверь, разулся, повесил куртку на вешалку, и прошел на кухню, – Я уже не тот, что тогда, я стал более циничен. Если раньше меня так поражало поведение общества, то теперь уже нет, массовый человек всегда имеет зависимости. Какие? Я и сейчас задаю этот вопрос, но в отличии от себя двадцатилетнего я могу дать ответ. Но разве он мне важен, что-нибудь он изменит? Человек зависим от собственных идеалов, собственных желаний, которые он находит в обществе, он зависим от того, что ему навязало окружение. Есть люди – одиночки, отшельники, они не выносят общества. И я один из них, только раньше такие люди уходили в горы, в леса, в пещеры, и жили там подобно пещерным людям, считая, что набираются мудрости. А по факту просто успокаивая себя. Зная, что они вряд ли принесут миру, окружающим людям добро. Да и что такое добро? Можно быть подонком, но творить добро. Можно быть культурным, но совершать подлости. Я так не могу… Не хочу я об этом думать, а надо. Устал, но понимаю что надо, и меня уже тошнит, меня сейчас вырвет от этих мыслей, а я буду дальше думать об этом, чтобы меня рвало, долго и основательно, чтобы не было того, что не усвоилось. И человеком я никогда не дойду до истины, потому что истина существует, но она не воспринимается человеком. У человека нет органов чувств, что могли бы воспринимать, считывать истину, есть только те органы, что считывают тени истины. А истина похожа на многогранник, тени которого падают перед нами, и мы принимаем за истину то одну форму тени, то другую. Наши глаза, вернее сетчатка глаз, воспринимает двухмерное пространство, но за счет стереоскопического зрения, человек видит мир трехмерным. Но что такое четырехмерное пространство, пятимерное, шестимерное, и так далее поняли относительно недавно.

Он как всегда заварил себе цикорий, разбавив его молоком, и добавив три чайных ложки сахара, понюхал запах, поежился, потому что запах показался ему похожим на протухшую рыбу, и сделал глоток… А на вкус ничего подобного.