Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная

— Живи… Только знай, что пятнадцатого числа каждого месяца к тебе будет приходить мой человек за деньгами. Не дай бог, если будет задержка или какой-нибудь выкрутас типа милиции, — тогда тебя пристрелят сразу как собаку, ни о чем не спрашивая.

— Я все понял.

— Этот месяц я тебе прощаю. Со следующего ты должен платить. А насчет денег — не жалей! Обороты у тебя хорошие, производство большое, так что ничего страшного — еще заработаешь. В любой ситуации нужно уметь начинать с нуля. Уяснил?

— Да, — глухо ответил он.

— И еще: тебе очень повезло с крышевыми. Те, у кого ты был раньше, убили бы тебя не раздумывая. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Понимаю…

— Ну вот и чудненько. — Я встала и направилась к двери. На пороге оглянулась. — Оставляем тебя в твоих хоромах чинить ламинированные полы. Так когда ты вновь приступишь к своей коммерческой деятельности?

— Завтра.

— Давай, долго не раздумывай. Время не ждет. Может случиться так, что тебе теперь придется попотеть немного больше, чем раньше. В принципе, ничего страшного — просто поменьше будешь шляться по проституткам и побольше времени отдавать работе, только и всего. Вспомни, как ты был начинающим коммерсом и считал каждую копейку. Тогда ты трахал жену, а не дорогих путан, в целях экономии, конечно, а про казино не было и речи. Не забывай, что в следующем месяце тебе придется выплатить нам пятнашку баксов, а он уже не за горами. И я, и мои мальчики тоже хотим сладко кушать и красиво жить — ты у нас не один такой умный.

Я вышла на улицу и села в машину. К машине подошел довольный Гарик и восхищенно произнес:

— Ну надо же, Чупа, а я до последнего не верил, что мы увидим эти деньги.

— А я в своем роде психолог, — улыбнулась я. — Я с самого начала поняла, что для того, чтобы вытащить из него деньги, его нужно хорошенько напугать.

— А ты уверена, что его надо оставлять в живых? Может, я вернусь и все-таки его грохну? На хрен он нужен, если он уже один раз накосячил?! Тем более — живой свидетель…

— Пусть живет. Придет время — грохнем.

— А если он сейчас бросится к ментам?

— Не бросится. Он теперь вообще никуда не бросится, так как находится у нас под колпаком. Будет исправно платить — как миленький.

— Мне кажется, что после всего случившегося он может обратиться в отдел по борьбе с организованной преступностью, вымогательством и рэкетом.

— Не обратится.

— Почему?

— Потому что эти двести штук — черная наличка. По этой причине коммерсы никуда не жалуются, а сидят, как кроты, и исправно платят крышевым. Потому что они не дураки и прекрасно понимают, что ходят по лезвию ножа. Один неверный шаг — и сразу окажутся на том свете. И еще: любой коммерсант никогда не был и не будет исправным налогоплательщиком. Никто не хочет кого-либо пускать в свое производство и показывать черную наличку. Чтобы обратиться в такой отдел и рассказать о похищенной путем вымогательства сумме, надо объяснить происхождение этих двухсот тысяч долларов, и причем объяснить не только на словах, но и отразить документально, а ты сам понимаешь, что он никак не может это сделать, — ведь все его видимые налоги на прибыль снижены до самого минимума. В нашей стране закон стоит таким ребром, что если ты состоятельный человек и просишь помощи у органов, то должен непременно объяснить свою состоятельность, и в конце концов это обернется против тебя самого. У нас все сделано для того, чтобы новые русские были совершенно не защищены юридически. У одного моего знакомого выхватили сумку, вернее, портмоне с сорока тысячами долларов, когда он выходил из мебельного салона. Перепуганный, полный отчаяния человек заявил в органы, и что, ты думаешь, было дальше?

— Что?

— Когда он написал заявление, у него стали выяснять происхождение этих сорока тысяч долларов. Если человек нигде официально не числится, то откуда у него может появиться такая сумма? Наша доблестная милиция вывернула все наизнанку. В результате дело обернулось против моего знакомого. Того парня, что выхватил портмоне, уже никто и не искал — органы вплотную занялись выяснением личности моего знакомого и происхождением этих денег. Так и этот коммерс. Даже если он и числится официально, то это не значит, что он сможет объяснить, откуда у него появились эти двести тысяч долларов, — ведь когда он платит налоги, то отражает только крохи от хорошего куска прибыли. Ты же сам видишь, что он процветает, а если бы он платил все налоги, то сразу бы ушел в минус. Так что можешь не переживать: он будет молчать, как мышь. Уж в органы-то он точно обращаться не будет. Если бы он не вытащил из своего паркета столь внушительную сумму, то тогда, пожалуй, мог бы и настучать.

— Тебе виднее, Чупа, — задумчиво протянул Гарик.

— Пусть живет, пока…

— А с деньгами что делать?

— Сто положи в воровской общак. Из них можешь взять штук пять и закатить банкет в дорогом кабаке. Пусть мальчики повеселятся вдоволь.

— Может, лучше погулять в нашем кабаке?

— Неплохая мысль. Гуляйте в нашем. Старшим раздай по двушке, остальным по штуке. Другую половину денег отвези в депозитарий и положи на мое имя.