Путь один- в глубь себя

Тогда Кришна Гаутами пошла к Будде и склонилась к его ногам, держа на руках мертвого сына. Она положила тело к ногам Будды и произнесла: «Оживи этого ребенка. Больше я ничего не хочу. Если мою деревню посетило само воплощение Божественного, почему я должна рыдать? А если ты не сможешь

сделать даже этого, тогда ты не Божество, как о тебе говорят».

Ученики Будды замерли, ожидая, что случится дальше. Собралась большая толпа, вся деревня была здесь, люди ожидали чуда. Будда сказал: «Гаутами, сделай одну вещь. Оставь тело сына здесь. Я, конечно же, оживлю его. Но вначале пойди и найди в деревне дом, где никто и никогда не умирал. Принеси мне из этого дома несколько горчичных семян».

За что не схватится утопающий? Даже соломинка кажется утопающему спасительной. Кришне Гаутами не пришло в голову подумать, как ей удастся найти в деревне дом, в котором никто и никогда не умирал. Охваченный страстным желанием, человек становится слеп. Она бросилась на поиски, она стучалась во все двери и везде говорила: «Мне нужно несколько горчичных зерен, но при условии, что в вашем доме никто и никогда не умирал».

Ей отвечали: «Гаутами, ты лишилась рассудка? Где ты найдешь дом, в котором никто не умирал? Там, где люди рождаются, они и умирают. Рождение и смерть — части одного явления».

Но у Гаутами не было врбмени все это выслушивать. Она бежала к следующему дому, потом к следующему. К вечеру она побывала во всех домах деревни. К вечеру, когда она уходила из последнего дома, слезы ее высохли. В ее душе произошла революция. Она вернулась к Будде, подняла тело сына и отнесла его на кладбище. Совершив обряд сожжения, она вернулась к Будде и сказала: «Пожалуйста, посвяти меня. Я — саннъясин».

Будда спросил: «Разве ты ничего не хочешь у меня спросить? А как же горчичные зерна? Как же твой сын?»

Она ответила: «Давай не будем больше об этом говорить. Я была в плену иллюзии, забыв, что смерть связана с рождением. Теперь, когда я вспомнила, у меня нет просьб относительно моего сына. Теперь речь идет о Гаутами. Прежде чем умереть, я хотела бы узнать, в чем же суть этой тайны, что за мир нас окружает».

Смерть случится непременно, ее не избежать. Но мы пытаемся держать смерть подальше от города. На Западе сумасшествие зашло уже слишком далеко, ведь там нет представлений о реинкарнации. Поэтому страх смерти там гораздо сильнее, чем здесь, на Востоке. У нас есть некоторое утешение: «Не огорчайся, хотя бы душа не умрет. И хотя мы души не знаем, все же это как-то утешает. Так что не огорчайся. Внутри нас кто-то есть: «Наинам чхин-данти шастрани» — ни одно оружие не может это уничтожить, ни один огонь это не поглотит. По крайней мере, мы читали это в Гите, и это дает нам утешение. Во время смерти умрет только тело, мы останемся. А потом будут еще жизни и жизни, это долгий путь; торопиться некуда, у нас в запасе бездна времени».