Путь офицера

Матери было не до него. Вот он, в пяти шагах, убийца сына. Она не жаждала мести, она хотела посмотреть в глаза. Казалось, что взглянув в них, она поймет что-то важное, сокровенное, что даст возможность жить дальше.

С трудом, дождавшись конца церемонии, графиня улучила момент, когда де Савьер вышел в коридор.

— Шевалье, задержитесь, пожалуйста.

— Мадам?

— Я хочу спросить о, сыне, это, ведь Вы убили его.

— Нет, Ваша Светлость, его, убила война, — прозвучал голос сзади.

Резко, обернувшись, герцогиня увидела «попугая». Словно, заговорил стул, или даже метла, да, именно, грязная метла, до которой герцогине и дотрагиваться стыдно… К тому же этот хам посмел смотреть ей в глаза! Быдло, не смеет, быдло, должно, молчать и смотреть в пол, только, отвечать на вопросы, коротко, и кротко. Быдла вообще не должно, быть здесь, но если он что-то знает, об Иньиго…

— Позвольте представить, герцогиня, — наконец заговорил де Савьер, — унтер-офицер Ажан, именно, он командовал обороной Сен-Беа.

Унтер-офицер командовал, лейтенант, подчинялся… какие мелочи, какое это, имеет значение, ее интересует сын!

— Никакой унтер не мог убить моего, мальчика, только. Вы, лейтенант!

— Он умер от магического, истощения, — продолжил этот расфуфыренный плебей, — попал под взрыв, залечил раны, но, залечивая, довел себя до истощения, — все верно, а подробностей про, оторванные ноги матери лучше не знать.

— Когда появилась возможность хоронить, мы не могли делить погибших, всех похоронили около, крепости — дворян и простолюдинов, галлийцев и кастильцев. Ваш сын похоронен там, же, но отдельно. Вы легко, найдете могилу — там, есть мемориальная доска. И еще, — унтер-офицер достал из-за пазухи, и протянул герцогине, — амулет, он просил передать Вам.

Да, герцогиня взяла именно, (фамильный амулет, никаких сомнений, но, и это, было, невозможно! Фамильный амулет — это еще и последняя защита, любого, попытавшегося его, снять, убивает, заклятье, не дожидаясь команды владельца.

— Почему Вы живы?

— Простите, Ваша Светлость?

— Никто, не мог снять амулет с моего сына и остаться живым.

— Я не снимал амулет, а Иньиго, не хотел моей смерти. Примите мои соболезнования, Ваша Светлость, Ваш сын был достойным кабальеро.

Герцогиня ушла не прощаясь, сжимая в руках холодный медальон, словно, опору будущей жизни. Ее сын отдал амулет этому… Но ведь отдал, без сомнения, почему? Иньиго! Он назвал сына по, имени! Этого не могло, быть! Червяк не смеет называть дворянина, тем более гранда, по имени. И возраст здесь не при чем.

Впрочем, к любой тайне есть ключ. Тот же амулет. — в нем много, всего, в том, числе и заклятье последних минут- уникальное заклятье герцогов Медина. Ни один убийца членов этой семьи не должен остаться безнаказанным, а для этого, амулет запоминает то, что, видел и слышал его владелец перед смертью. И донна Анабель знала, что, делать.

Но, сначала долг. Здесь и сейчас под видом, веселого, раута, мужчины оговаривали условия будущего, мира, и она не вправе показать не то что тревоги — малейшего волнения. Лукавый взгляд, искренний смех над самыми глупыми шутками и обаяние, безграничное обаяние одной из знатнейших дам Кастилии. Никто не должен даже заподозрить, как разрывается сердце, как рвут, глаза слезы, сдерживаемые нечеловеческими усилиями, как хочется по-бабьи упасть на этот, отполированный до, зеркального, блеска паркет, и плакать, причитать, выть!

И лишь в карете с мужем, она позволила себе слезы. Но только, тихо, чтобы не дай Бог никто, из слуг не подумал, что, сопровождает, обычную женщину, которой тоже может быть больно.

А дома, в своих покоях, она произнесла нужное заклинание.

— Жан! — услышала она голос своего, сына.

— Жан, подойди, у меня нет сил кричать.

И донна Анабель увидела этого, «попугая». Только, ничего, попугаистого в нем сейчас не было. Обычная одежда солдата и лицо… Лицо, мальчишки, лишь немного, старше Иньиго, без седины в волосах, без жуткого, шрама. А как он смотрел… Нет, так смотрят не на врагов, так смотрят на умирающих друзей.

— Слава Богу. Я оказался прав, я никогда не верил в твою смерть. Жаль, самому осталось недолго…

— Не надо, говорить, Иньиго, побереги силы. Сейчас мы спустим, тебя в крепость, там, хороший маг, он поможет.

— Я сам неплохой маг. Ты не понимаешь, мы чувствуем, приход костлявой… Слишком, сильный взрыв… Что, это было?

— Порох, камни и амулет, настроенный на любое колдовство.

— Здорово, придумано. Нас такому не учили. Жан, дай мне руку, не отходи пока я… Пожалуйста, мне страшно… Вот, возьми, отдай маме. Не сейчас, когда сможешь, ну хоть когда-нибудь…

— Отдам, если выживу.

— Выживешь, я верю, ты сможешь. Жан, а спой мне. Ну ту, что ты пел в Марле, о, борьбе.

— Конечно. — И герцогиня услышала, как этот мальчик, она уже не мокла называть его, ни червяком, ни попугаем, хриплым голосом, запел незнакомую песню.