Путь палача

Я внимательно смотрю на Итара, весело беседующего с Рэйчел. Они уже опорожнили свои стаканы и не замечают, с каким счастьем и удовольствием, не отрываясь, смотрит на них Президент. Не замечают, что вместо того, чтобы краснеть, их лица, наоборот, бледнеют. Не замечают, как синеют их губы, а потом они прекращают разговаривать, хватаются за свои шеи в поисках воздуха.

Всеобщее оживление останавливается. Взгляды обращены в их сторону. Задыхаясь, они пытаются что-то сказать, но, увы, не получается. Все смотрят в ужасе, не смея пошевелиться. Я тихо восторгаюсь Алленом, видя, как его лицо всё больше вытягивается от удовольствия, будто он занимается любовью или мастурбирует.

Изо рта Оруэлла и Льюис выходит кровь, и ею они забрызгивают своё место на столе и тарелки. Итан тянется к воде, чтобы запить, остановить агонию, но руки трясутся и опрокидывают бутылку вина. Он, поднимаясь со стула, тут же падает на пол и продолжает содрогаться всем телом, изрыгивая кровь и блевотину.

Рэйчел Льюис скоро падает замертво.

Дэниэл, чья рука лежала на рюмке с налитым ядом, моментально отскакивает, и Аллен смеется.

– Что такое, молодой человек? Это великолепный виски. Попробуйте.

Но Старк судорожно подскакивает с места и бежит к выходу. Моя реакция срабатывает сразу же: хватаю нож со стола и кидаю его в Дэниэла. Лезвие врезается в шею, в самую артерию. И он падает, когда я уже закрываю глаза, чтобы не видеть его предсмертные конвульсии.

Так всё и происходит здесь, в этом чертовски странном сне, который не имеет окончания. Который продолжается каждый раз, стоит реальному «я» только погрузится в ночь и уснуть.

Так и происходит с теми, кто выдвигается против Аллена и его политики. Тебе кажется, что мир нужно изменить, и единоправие этому не поможет? Ты ошибаешься. Любое преступление против Президента и Чёрной партии не остается безнаказанным. Он убивает сам, может назначить войска, а может попросить меня. И тогда любой человек, даже если в душе он чист, прекрасен и не испорчен, но всего лишь жаждет свободы и призывает к этому других – теперь не обладает своей жизнью. Возможно, в другой реальности. Возможно, в другом мире или стране. Но не при Аллене Уокере. Не при нём.

Содрогаюсь, только рука Президента касается моего плеча. Он наклоняется к моему уху и шепчет:

– Хорошо сработало. Теперь я доверяю тебе.

Что в этом мире не так? Почему, чтобы заработать безграничное доверие, нужно убить человека? С этим же вопросом все сидящие за столом смотрят на меня пристально и с испугом. Теперь они знают, кто я. Теперь об этом узнает каждый из башни Тасмагонии.

Я снова закрываю глаза, чтобы не видеть, как Аллен достает из кармана кармелис и кладет на каждого валяющегося на полу. Все начинают уходить, но я также не вижу никого. Не вижу, как Президент закрывает за собой дверь и уходит тоже. Лишь спустя некоторое время я распахиваю ресницы, поднимаясь из-за стола и смотрю на мертвого Дэниэла. Еще вчера мы разговаривали с ним совершенно непринужденно, и я думал, что из нас могла бы выйти отличная команда. Может быть… В дальнейшем. Если бы я решился нарушить свои принципы. А теперь я внимательно вглядываюсь в его труп, и меня пронзают смешанные эмоции. Я действительно чувствую. И мне совершенно не нравятся эти ощущения.

Я бросаюсь из стороны в сторону. Начинаю сожалеть о случившемся, но стараюсь подавлять это в себе. Мне нравился Старк как приятель, с которым душевно сходить покурить на балкон и послушать его мечтательные заявления о ближайшем или далёком будущем, наслаждаться тишиной, молчанием, прикрывать его, когда он втихушку на рабочем месте выпивает банку пива. Что, если бы мы стали друзьями?

Меня ударяет под дых, и уже ничто не останавливает. Едва ли вспомнить, как добираюсь до квартиры Веры, как она встречает меня трезвой и возбужденной, в приподнятом настроении. Пока она тараторит о последних событиях, я стою в прихожей у стены, почти не слушая. Внутри – невероятных размеров пустота, а в горле непреодолимое желание выпить алкоголь и забыться на долгие месяцы. Это пустота дрожит, напоминает о себе, что я не замечаю, как Вера останавливает свой оживленный монолог и спрашивает, что случилось.

Она выглядит по-домашнему привлекательно, будто только что вышла из кухни и теперь отдыхает. Вера замечает мой пристальный взгляд и слегка улыбается. Это всё та же кукла, которую хочется потрогать, но в которой не хочется копаться. Пока я смотрю на неё, моё желание возрастает, и я вновь не замечаю, как уже прижимаю её к двери туалета, захлестывая поцелуем. Как уже грубо-дразняще провожу по её ягодицам, а она своими ногами обхватывает меня за бёдра. Не замечаю, как несу её в удивительно хорошо прибранную спальню и бросаю девушку на кровать.