Путь палача

Вампирша даже не сразу поняла от кого оно — написанное немного корявым подчерком по-итальянски. Пронзительно-зеленые глаза быстро пробегали строчки письма:

"Милая моя госпожа Менестрес!

Возможно, Вы уже не помните знахарку Фриду, но она помнит Вас. Тогда, пятнадцать лет назад, в жалкой деревушке возле озера Гарда, Вы были желанным гостем в моем доме. И именно Вы дали имена моим дочерям-близнецам.

Поверьте, я бы не стала беспокоить Вас, если бы не крайняя нужда. Кроме Вас мне не к кому больше обратиться!

Нам угрожает опасность. Святая Инквизиция изгнала меня и моих дочерей из деревни, и теперь мы вынуждены жить в лесной хижине. Но вести приходят недобрые, и я боюсь, что инквизиция на этом не остановится и будет дальше преследовать мою семью. Ладно, если только мне придется взойти на костер, но если такую же участь уготовят и моим дочерям… Вот что повергает меня в ужас!

Ради того, чтобы с дочками было все хорошо, я готова на все! На любую жертву! Хоть сейчас продала бы душу дьяволу!

Я верю Вам, Вы всегда были так добры ко мне. Прошу, спасите хотя бы моих дочерей, и я буду вечно вашей рабой!

Если же к тому моменту, как вы прочтете это письмо, меня не будет в живых, прошу, во имя Констант, во имя нашей дружбы, разыщите моих дочерей! Я полностью вверяю вам их судьбу.

Фрида Морадо Искадера."

Имя огнем полыхнуло в памяти Менестрес. Конечно, она помнила Фриду, эту добрую женщину, и помнила их знакомство.

Оно и правда состоялось лет пятнадцать назад. Весна, но погода стояла ужасная. Разразилась настоящая буря. Из-за ливня дороги видно не было. И все равно они с Танис и Димьеном гнали лошадей, как безумные. И тому была причина, у нее на руках был раненый, вернее раненая.

Глава 2

Констант металась в горячке, то и дело распахивая плащ, в который Менестрес снова и снова ее заворачивала, так как под плащом на ней ничего не было. Девушка была чрезвычайно бледна, огненно-рыжие волосы липли к лицу. Она казалась довольно хрупкой, но в бреду металась так, что Менестрес еле сдерживала ее и временами всерьез опасалась, что та в припадке разнесет карету.

Когда в очередной раз вампирша укрывала израненное тело плащом, ее руки окрасились кровью, которая медленно пропитывала все. Раны Констант были очень серьезны, даже для вервольфа, коим она и являлась. Еще и поэтому им с Танис трудно было сдержать ее, чтобы она сама себя не покалечила.

— Менестрес, госпожа! Тут невдалеке огонек какой-то! — раздался гулкий голос Димьена, перекрывающий собой даже бурю.

— Гони туда! Быстрее!

Тотчас лошади взметнулись из последних сил. Карету заносило, но она каким-то чудом все-таки держалась на дороге. Потом внезапно остановилась. Димьен соскочил с козел и стал барабанить в дверь домика, в окнах которого и горел тот спасительный свет.

Открыли не сразу, видимо, буря мешала услышать стук. На пороге, кутаясь в шаль, возникла молодая женщина. Черноволосая и такая беременная, что этого нельзя было не заметить.

Не смотря на то, что из-за дождя на Димьене сухой нитки не осталось, а волосы превратились в мокрые сосульки, он поклонился и учтиво проговорил:

— Любезная сеньора, не дадите ли вы приют моей госпоже? Дорогу развезло, а у нас раненная…

— Конечно, проходите! В такую погоду нельзя оставаться на улице! Заходите быстрее! Я сейчас же разожгу очаг, чтобы вы могли просушить одежду, и соберу на стол.

Но это она уже говорила, обращаясь в пустоту. Димьен исчез в стене дождя. Но вскоре появился вновь, бережно неся Констант. Вместе с ним в дом вошли и Менестрес с Танис.

— Проходите скорее, — хлопотала хозяйка. — Лошадей можете укрыть на заднем дворе.

Раненую положили на кровать.

— Что с ней? — заботливо спросила женщина.