Путь Пастуха (СИ)

— Наш гость из Аккада поведал удивительные вещи, — с улыбкой продолжала царица. — По его словам выходит, что наше царство вот-вот захватят злобные млеххи.

— Как такое возможно? — воскликнул Римум, однако его изумление показалось Бхулаку несколько наигранным.

— Ведь ты впервые слышишь об этом, не так ли? — настаивала правительница.

— Конечно же, царица, о таком невозможно даже помыслить! — начал горячо уверять настоятель, даже взмахнув короткими пухлыми ручками.

— И значит, это неправда, что после захода солнца твой дом при храме посещают люди, пришедшие из поселения млеххов? — голос Шадаи приобрёл степень сладости финикового вина.

— Это он сказал?! — закричал жрец, вскакивая.

В голосе его прорезались визгливые нотки, он смотрел на царицу взглядом наказуемого пса.

— Чужак лжёт, он сам шпион Аккада, убей его, великая царица!

— Сядь, Римум, успокойся, я тебе верю, — теперь Шадая улыбнулась ему вполне искренне, даже обворожительно, показав жемчужные зубы. — Я вижу, что это простое недоразумение, наверное, наш гость что-то не так понял. Выпей вина и расскажи, как идут дела.

Настоятель тяжело опустился на место, схватил чашу и припал к ней — похоже, его рот пересох. В этот момент Шадая бросила поверх его головы острый взгляд на стражников и подала еле заметный знак пальцами. Два воина в страшных масках бесшумно оказались у жреца за спиной и одновременно вонзили в неё копья. Римум дёрнулся, бессмысленно выпучив глаза, и отхаркнул кровью в чашу, а потом рухнул лицом на столик. Разлитое золотистое вино смешивалось с густой алой кровью.

Бхулак взирал на это с бесстрастным молчанием, хотя внутренне был потрясён. Он ожидал, что визит к царице ничем хорошим для жреца не кончится, но прикончить его вот так, словно шелудивую собаку...

— Унесите предателя и киньте псам! — приказала царица, вновь вызвав слуг хлопком. — И принесите ещё вина и фруктов для нашего гостя, эти испорчены.

— Теперь посланец великого Аккада видит, что я силах навести порядок в своём доме? — обернулась она к Бхулаку.

— Поистине, царица грозна и решительна, — склонил тот голову. — Но, может быть, следовало сначала допросить преступника?..

— Зачем? — дама бросила на него безмятежный взгляд. — Всё и так понятно. А если оставить его в живых, он мог бы тайным способом предупредить сообщников.

— Царица мудра, — заметил Бхулак. — Однако в городе по-прежнему множество невидимых, и мне беспокойно за твою безопасность.

— Стража моя не подведёт, — заверила Шадая.

— Однако... — добавила она, помолчав, — если ты беспокоишься за меня, то можешь остаться во дворце моим гостем. Уверена, что такой доблестный муж, как ты, не допустит, чтобы со мной случилась беда.

Бхулак задумался — предложение было дельным, но он сам не мог стать стражем правительницы, поскольку множество дел в городе требовало его личного присутствия.

— Я пришлю к царице надёжного человека, — сказал он наконец. — Я верю ему, как себе. С ним ты будешь полностью защищена.

— Всецело полагаюсь на твою мудрость, — ответила Шадая, улыбнувшись. — Но угощайся, прошу тебя. И расскажи мне побольше о великом царе Шаррукине...

...Выйдя из дворца под вечер, он мысленно позвал Эа-насира и велел ему, взяв несколько верных людей, быть при царице. Пока в городе было спокойно, но напряжение сгущалось — Бхулак ощущал это почти физически, словно невыносимую тяжесть перед великой грозой. Душу его точило и нечто иное — какая-то подспудная тревога, словно он упустил что-то очень важное, но, перебирая свои действия за последнее время, раз от раза убеждался, что всё делал правильно.

Он шагал по широкой улице, примыкающей к городской стене, выложенной из прямоугольных камней, скрепленных зеленой глиной. Слева тянулись ряды каменных домов. Ему надо было попасть на рынок, к своим людям, поэтому он свернул в узкий переулок, ведущий в нужную сторону. И сразу понял, что зря это сделал: путь ему перегородили выступившие из сумрака две тёмные фигуры.

То, что это не какие-то случайные грабители, сомнений не было. И, скорее всего, их больше двух, только других пока не видно. Нащупывая под одеждой бронзовый кинжал, он быстро и решительно пошёл навстречу врагам. В их руках тоже блеснуло оружие. Оба были ниже Бхулака, но коренасты и явно не слабаки. Лица скрывались под плотными капюшонами с полотняными масками.

Один взмахнул рукой, и в голову Бхулака полетел топорик. Тот уклонился, топорик со звоном отскочил он каменной стены и упал на землю, а Бхулак мгновенно оказался рядом с противником и, ткнув кинжалом, ощутил лезвием упругое тело. Нападавший отшатнулся, но второй обрушил на плечо Бхулака короткую тяжёлую палицу. Рука сразу занемела, Бхулак наудачу отмахнулся своим оружием, не попал и попятился к стене. Ощутив за спиной крепкую деревянную дверь, он перехватил кинжал в левую руку и что есть силы ударил вновь поднявшего булаву противника. На сей раз выпад был точен — клинок по рукоять погрузился в живот врага, тот, булькнув, согнулся пополам.