Путь разрушения

Война против ситхов — официально не более чем затянувшаяся серия боевых столкновений, хотя вся Галактика знала, что это война, — требовала постоянного притока молодых и рьяных рекрутов. И почему-то в Республике искренне считали, что жители Внешнего Кольца горят желанием отправиться на фронт. Всякий раз, когда на Апатросе останавливался республиканский военный корабль, офицеры пытались кого-нибудь завербовать. Они ставили выпивку и старались завязать разговор — обычно на тему того, как завидно и почетно быть солдатом. Бывало, расписывали злодеяния ситхов. В других случаях сыпали обещаниями, суля достойную жизнь в армии Республики. Держались дружелюбно, делали вид, что сочувствуют местным, надеясь, что кто-нибудь да запишется в воинские ряды.

Дес подозревал, что они получали бонусы за каждого рекрута, который попадал в их сети. Увы, на Апатросе им мало что светило. Во Внешнем Кольце Республику не слишком любили; местные жители, Дес в том числе, знали, что Центральные миры нещадно эксплуатируют маленькие отдаленные планеты вроде Апатроса. Здесь, на краю цивилизованного пространства, были сильны антиреспубликанские настроения, которые ситхи использовали для своей выгоды. Это была одна из причин, почему их ряды ширились и крепли, пока тянулась война.

Все же, несмотря на недовольство политикой Центральных миров, кое-кто мог бы и записаться, если бы Республика не относилась так трепетно к соблюдению буквы закона. Тех, кто надеялся распрощаться с Апатросом и вырваться из тисков горнодобывающей корпорации, ждало жестокое разочарование: пускай рекрут и защищал Галактику от растущей угрозы ситхов, долги по-прежнему подлежали погашению. Если кто-то был должен денег зарегистрированной в Республике корпорации, флот Республики удерживал его жалованье до выплаты всех долгов. Мало кого из шахтеров прельщала перспектива отправиться на войну ради сомнительной привилегии служить за просто так.

Кое-кто из горняков негодовал из-за того, что старшие офицеры пытались заманить наивную молодежь в свою армию. Деса, однако, это не трогало. Он готов был выслушивать их разглагольствования всю ночь, лишь бы играли. Не слишком высокая цена за то, что он загребает их кредиты.

Его азарт, должно быть, бросался в глаза, — по крайней мере, Грошик обратил на это внимание.

— Ты, может, знал, что здесь республиканцы? И не для того ли затеял драку с Гердом, чтобы тебя выгнали до конца смены?

Дес покачал головой:

— Нет. Просто счастливое совпадение. С какой стороны они заходят на этот раз? С вящей славы Республики?

— Предупреждают нас об ужасах Братства Тьмы, — последовал взвешенно-нейтральный ответ. — Не слишком успешно.

В вопросах политики кантинщик держал свое мнение при себе. Его клиенты были вольны обсуждать любые темы, но, как бы ни накалялся градус дискуссии, неймодианец никогда не становился ни на чью сторону.

— Плохо для бизнеса, — как-то раз объяснил он. — Согласишься с кем-нибудь, и он будет твоим лучшим другом до утра. Не согласишься — будет дуться несколько недель. — Неймодианцы славились своей деловой хваткой, и Грошик не был исключением.

Какой-то шахтер протолкался к стойке и потребовал выпивку. Когда Грошик ушел, чтобы налить тому кружку, Дес отвернулся и стал глазеть на игровую зону. Свободных мест за столом для сабакка не было, так что на время ему пришлось ограничиться ролью зрителя. Более часа он изучал игроков и их ставки, особое внимание уделяя старшим офицерам. Обычно они играли лучше рядовых — возможно, потому, что могли себе позволить больше проигрывать.

На Апатросе играли по измененным правилам беспинского стандарта. Основы игры были просты: требовалось набрать сумму очков как можно более близкую к двадцати трем, но не больше. В каждом раунде игрок мог либо остаться в игре, либо выйти. Игрок, решивший остаться, тянул карту, сбрасывал или клал в поле помех, чтобы зафиксировать ее номинал. В конце раунда любой игрок мог вскрыть карты, вынудив остальных сделать то же самое. Тот, у кого оказывался лучший расклад, выигрывал партию и сгребал все, что лежало на кону. Игрок, набравший больше двадцати трех или меньше минус двадцати трех, считался «разбомбленным» и платил штраф. Тот же, кто набирал ровно двадцать три очка — чистый сабакк, — в награду получал и банк. Но так как номинал карт мог непредсказуемо меняться от раунда к раунду, а другие игроки могли преждевременно раскрыть карты, добиться этого было намного труднее, чем могло показаться.

Везение в сабакке решало далеко не все. Это была игра стратегии и стиля, здесь надо было знать, когда блефовать, а когда пасовать, уметь приспосабливаться к постоянно меняющемуся раскладу. Некоторые слишком осторожничали, ставя по минимуму даже с хорошими картами на руках. Другие играли чересчур агрессивно, пытаясь запугать партнеров по столу безумными ставками, хотя на деле у них не было никаких реальных козырей. Игра показывала естественные наклонности игрока, и надо было только знать, на что смотреть.