Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»

В пожарах этого лета столкнулись две совершенно разных России. Одна – это чиновники, которых стало заметно больше в 2000-е годы, чем раньше.

Наша страна в лице своих чиновников получила новый класс – причем именно в 2000-е годы. Целый класс – не социальный слой, не касту, а именно класс людей, которые абсолютно убеждены в том, что им ничего делать не надо, если на стене висит правильный портрет – или, теперь, два правильных портрета. Что никто их не проконтролирует. Что за любое головотяпство, ротозейство или даже прямое воровство все, что с ними может случиться, – это увольнение. Вы знаете, удивительное явление: их ведь сажают – на низких уровнях управленческой лестницы, но иногда сажают, а они в это не верят. Это феноменально.

И самое главное, что нынешний класс бюрократии, насколько можно судить, агрессивно противостоит любой общественной инициативе. Его представители живут по старому принципу, высмеянному в последней четверти XIX века еще Салтыковым– Щедриным и Чеховым: «Как бы чего не вышло». Но если почти полтора века назад этот принцип был понятен – отрыжка страха «маленького человека», беспомощного перед огромной системой управления, частью которой он является, – то сейчас это отнюдь не отрыжка страха.

Для многих чиновников это общая ориентация, вызванная пониманием того, что их главное занятие, основной род деятельности – это коррупция, извлечение незаконных доходов из своего статуса и выполняемых (или невыполняемых) ими в качестве чиновников функций. Всем остальным, включая формально прямые служебные обязанности, можно заниматься лишь в свободное от этого основного занятия время. А если кто-то где-то пытается проявить какую-то инициативу в исполнении своих обязанностей, это зачастую воспринимается как прямая угроза благополучию – порой отдельных недобросовестных чиновников, а порой и всего правящего класса, потому что такая инициатива может отвлечь таких чиновников от их главных занятий.

Я отнюдь не говорю это про всех чиновников – среди них много хороших, честных людей. Я лично знаю многих, которые работают в аппарате правительства Российской Федерации и, страшно сказать, в администрации президента РФ. Но пусть извинят меня читатели, – я не могу назвать их фамилии, потому что у них после этого могут начаться проблемы. Такова реальность.

И в целом у нас в 2000-е годы возник, насколько можно судить, целый класс, который агрессивно противостоит обществу. Не пассивно, как партхозноменклатура советской эпохи, а агрессивно.

* * *

С другой стороны, мы увидели феноменальное явление – добровольчество. Могу сказать, что для меня это было абсолютной неожиданностью. Я всю эту химическую атаку просидел в Москве за компьютером – надо было работать – и могу сказать, что даже в безопасной Москве стихийное бедствие было очень впечатляющим. В районах же, затронутых пожарами, был ад – в прямом смысле этого слова. Ад, как под артобстрелом, как под бомбардировкой.

И огромное количество вполне благополучных людей пожертвовали своим отдыхом, а некоторые сорвались и с работы, рискуя даже собственной занятостью. Бросили свои семьи и кинулись спасать людей, которых никогда и не видели и вряд ли увидят вновь.

Огромное количество людей сдавало гуманитарную помощь.

Это невиданное для нашей страны последних пятнадцати или двадцати лет действительно массовое явление.

Мы увидели огромный слой людей, которые, казалось бы, в силу своей обеспеченности должны враждебно относиться к более бедным и менее культурным согражданам, но ничего подобного: высочайшая самоорганизация, абсолютный альтруизм, четкое понимание того, что государство как целое им враждебно…