Путь с войны

Ырысту неспешно ушел с чердака, спустился в квартиру на втором этаже. В богатой некогда комнате по обломкам мебели косолапо расхаживал похожий на седого медвежонка Кириллов. Он был коренастый, медлительный, по-деревенски основательный, запасливый как истинный кержак. Бардин и Кириллов подружились еще под Варшавой по инициативе последнего: «Ты, Ирис, с Телецкого озера, я – с моря Байкальского. Считай, земляки». Ну да, по сибирским меркам полторы тысячи верст это рядом.

Кириллов поднял маленькое зеркальце, дунул на него, полюбовался на свое круглолицее отражение.

– Что, Ириска, шлепнул кого? – спросил он, пряча зеркало в мешок, – Заходи, помародерствуем. Тут, правда, уже кто-то прошелся.

– Весной пахнет. Похоже на когда осенью огороды убирают и жгут, – сказал Ырысту, перевернул опрокинутое кресло, расслаблено уселся, положив винтовку на колени.

– И я-то про тож. Всех кончать, мертвяков жечь, – невпопад пробормотал Кириллов. – Прах развеять. Баб не трогать.

– Ничего неохота, – зевнул Ырысту.

– А исть-то? Коемуждо исть надо. Где нашему брату нормально пожрать, если не на войне?

– Приезжай в следующий год ко мне. Барана зарежем, пожрем от души, сделаем дёргём, кёчё, – сказал Ырысту, раскачиваясь в кресле. – Лагман можно, шурпу.

– Лучше ты ко мне. Омуль, пельмени.

– Я по прямой приду, по горным тропкам. – Он вздохнул, прикрыл глаза. – Через тывалар. Теперь они не заграница. А как мы лошадей у них угоняли! Ух! Они, кстати, тоже.

– Лошадей он угонял, тьфу ты… образованный человек, куды там многим. А в пастухи подался.

– Моя твоя не понимай, – пожал плечами Ырысту.

В комнату вкрутился салажонок Жорка – угловатый, худой, с цыплячим пухом на щеках. Внебрачный сын полка, никто не помнил, откуда он взялся. По его противоречивым рассказам был Жорка то минчанин, то мурманчанин, иногда намекал на знакомство с дальневосточными тиграми. Один раз по секрету признался в близком родстве с офицером подводного флота Моисеевым, который, кстати говоря, дружил когда-то с преемником фюрера Карлом Деницом.

Жорка просквозил из угла в угол и обратно, остановился возле Ырысту, с загадочным видом достал из-за спины солнцезащитные очки, которые бережно прицепил себе на лицо. Ырысту одобрительно улыбнулся, показал большой палец. Жорка подошел к Кириллову, тот потянулся к очкам.

– Путёвая вещь,– проговорил Кириллов, крутя очки в руках. – Пригодится, – заключил он и убрал жоркин трофей к себе в нагрудный карман.

– Ты чего?! Отдай, – возмутился Жорка

– Каво? Че орешь-то? Мне нужно. Это же, что если, к примеру, я иду, а впереди солнце, и тогда, раз и одел, – невозмутимо объяснил Кириллов. – Понял? Во-от! – Жорка помотал головой и отошел. – Ты там не мельтеши. Подстрелят еще.

– Кто тут подстрелит теперь, товарищ шаман всех фрицев ликвидировал – проворчал Жорка, но от окна все-таки отстранился.

– Ну, всех не всех.., но прилично, – прокряхтел Ырысту не без гордости, гладя приклад верной винтовки.

Кириллов тем временем достал тусклый нож и начал ковырять пол, покрытый эластичной кожей, подбитой золотистыми сапожными гвоздями.

– Не могу понять. Ковер – не ковер, клеёнка – не клеёнка, – Кириллов отрезал кусочек покрытия, тщательно ощупал, даже обнюхал. – Что за матерьял?

– Это линомуль, – пояснил Жорка.

– Куёмуль, – сказал Кириллов, подошел к стене и начал вырезать полоску линолеума. – Как его взять-то? А это… кипюры опять? – присвистнул он, доставая из-под покрытия плотный бумажный конверт.

Кириллов медленно надорвал конверт, вынул тонкую стопку бумаги. Сморщив лоб, он вгляделся в исписанные листы.

– Что-то написано… ну мы по-немецкому не знам. Любовные письма, наверное. Ох-хо-хо… Жорка! Сгоняй до лейтенанта! Какие указания спроси.

Жорка выбежал было из комнаты, но тут же вернулся, взял со стола автомат и опять ускакал. Ырысту вытянул шею, пытаясь рассмотреть находку Кириллова, но с кресла вставать было лень.

– Карточки, – Кириллов сунул пустой конверт в сапог, письмо бросил на стол, оставив в руке две фотографии, на которых запечатлена светловолосая девушка на фоне стены, украшенной диковинным орнаментом.

– Девка, – констатировал Кириллов. – Годная девка!

После этого он запихал один снимок в карман, проковылял к Ырысту и отдал ему вторую фотографию. Кириллову было все-таки неловко оттого, как он скопидомно собирает мелкие трофеи, а для успокоения совести такие сквалыги склонны делиться какой-нибудь мелочью.

– На, бери. Выебнешься дома, какие бабы в Германии.

– Может это важная карточка. Показать бы кому, – сказал Ырысту. – Тут с оборота написано что-то.

– Да что там написано? – Кириллов перевернул снимок. – Либер-мибер, абзац цузамен и цифры с кружочком. Температура. Девка болезная была. Да бери, тут еще одна осталась.