Путь с войны

Бардин не понимал, совсем не понимал, но в том, что у Кириллова жизнь не сложилась, что ему только брат и помогает (а почему тогда помин на послезавтра?), в том, что Ырысту по своему статусу оказался выше, он находил изрядное удовлетворение. И ему сразу захотелось обозначить свой вес, свой материальный достаток.

– А я, знаешь, крупной фирмой руковожу. Могу поспособствовать трудоустройству и вообще. Только я визитку не взял с собой. Видишь в чем пришел? Версачевский костюм дома, не буду же по магазинам. Но ты звони. А то, что это такое временный продавец? И разве старообрядцам можно торговать?

Тут Бардин без всякой нужды взглянул на телефон, продемонстрировав ненароком Кириллову последнюю модель айфона.

– Мне так-то отвертку надо. Люстру повесить хочу. А ты не сработаешь, Стефан Кириллов? Я заплачу.

– Люстру? – грустно спросил Кириллов. – Эту? – он достал коробку из-под прилавка.

– Она, – кивнул Ырысту. – Стильная вещь. Арт-деко. У-очень дорогая.

– Маленькие лампочки, да накрываются матовыми плафонами. Тускло, – непринужденно забраковал покупку Кириллов.

– Тускло, не тускло, зато красивая, престижная – зачем-то начал оправдываться Бардин. – Не хуже, как у людей.

– И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, – непонятно произнес Кириллов.

– У меня и так светло.

– У тебя светло, а в тебе? В тебе? Свет в тебе не тьма?

– Во мне?.. Во мне, наверное, не светло, – признался Ырысту.

Вдруг зазвучала музыка. Медленный ритм, перебор гитарных струн. А Кириллов непонятным образом оказался возле Бардина и, взяв того за запястье, размеренно заговорил:

– Да. Когда-то вещи служили людям. Кому-то деньги были лишь средством. Кто-то достигал карьерных высот, чтоб послужить своему народу. – Стефан Кириллов слегка покачивался всем телом, и вслед за ним покачивался Ырысту. – Да! Положение и достаток получить, невзирая на унизительные затраты. Да! Для чего они: достоинство и честь? Погребены под мелкими желаниями, ничтожными устремлениями. Быть не хуже других! Чтоб всё как у людей! Заноза зависти растворяется в гной. Так вперед! И в этой стычке за престиж получаешь призы никчемными гаджетами, ненужными шмотками, лишней тебе ерундой, и вот – поросячее благодушие. Венец самодовольства, угодил своему хозяину – паразитической твари стяжательства, которой посвящена твоя единственная и когда-то драгоценная жизнь. Ты думаешь, что свободен? Но кольчуга стереотипов прижимает слабые крылья. Ты идешь, но твой ли это путь? С таким сопровождением, когда конвоиры – деньги и общественное мнение – выдали тебе стандартную робу, поставили на колени, и забыл с удовольствием, кто ты есть и зачем. Твой ли путь – дорога, где каждый поворот перекрыт заторами страха? И видеть тягостно, когда человек надевает ошейник алчности, наручники небрежения, горделиво отрыгивая, с сытой обрюзгшей мордой на брюхе! в грязи! Чавкает у забора! И даже догадывается, хоть глушит догадки остервенело, что там за оградой – неведомые земли, над которыми проносится мужественный ветер свободы. Но по эту сторону забора, здесь каждый вцепился в свой хомут. И на каждом ярме каленая надпись: «Быть не хуже других, чтоб все как у людей». Что ж… Обрастай вещами, пусть плодится моль и рождается ржавчина. Но на этом пути ты и сам стал товаром, и здесь речи не будет о каком-то наваре. Дёшево, невыгодно продаешься. Захочешь вырваться из порочного круга, верни свое призвание, для чего ты рожден. Перестань захламлять свою жизнь. Я не говорю: «Будь нищим». Я не говорю: «Будь бедным». Просто ничего лишнего. Ничего лишнего! Не будь эгоистом, полюби себя. Истинного себя. Тогда научишься любить людей. С любовью не нужен страх – поводырь. Тогда сможешь отделить от света тьму. И тогда ты станешь свободен, а стало быть, счастлив.

У Бардина кружилась голова. Музыка становилась все жестче, яростнее. Стефан Кириллов вернулся за прилавок, поправил ряд охотничьих ножей и сказал с сожалением:

– А снайпер ты был высшего класса.

Ырысту проснулся, потер закрытые глаза, царапал их кривой рассвет. Короткие ночи в июне. Фантастический сон-утопия, что он значит? Все это зря? То есть то, за что воевали, его нет? Не будет, рухнет, пропьется, прожрется, продастся. Страна Советов, развиваясь по плану, дойдет до абсурда и превратится в свою противоположность – безжалостная отвязанная диалектика. Значит, забыть. Постараться забыть. Солюдие дельцов и потребителей не достойно венка победителя. А коль так, то выкинуть из памяти! Войны в заливе не было, не было ее разрушительных штормов, забыть и жить, жить. А случались ли войны, которые не были напрасными? Кроме, конечно, троянской, когда Елену Прекрасную со скрипом, мытарствами, но все-таки вернули мужичку.