Путь самурая

Подданных, это слово обрело для него иной смысл. Пожалуй, смерть была бы не плохой концовкой, по сравнению с новыми обязанностями. К довесок ко всему, в новом для себя роле Канске уже не мог все цело довериться прежним соратникам и в частности Такеде Харуне. Ведь приближая её и клан Такеда, он как император отталкивал остальных от себя.

Подобные действия могли плохо закончиться, ведь великие кланы могли увидеть в этом угрозу для себя.

— Канске, ты сможешь обуздать князей и построишь великую империю, — прошептала Митохиса, не отнимая своего взора от князей, которые в свою очередь кланялись им двоим.

Поклонившись, гордые князи не отрывали глаз от Канске, будто пытаясь сохранить его облик в памяти. Ведь в ту пору, каждый был уверен в скором смерти императора.

Канске не знал, сколько времени простоял на балконе. Как только лучи Солнца прогнали тень от дворца, лаская его лицо, парень встрепенулся, будто прогоняя воспоминания и пробуждаясь ото сна.

— Канске — сама, вам вредно долго находиться на ногах, — услышал он мелодичный голос.

Обладательница голоса не замедлила появиться возле него, но лишь на столько, насколько позволяло в этом деле дворцовый этикет.

Луис Фройс, миссионерка, прибывшая из самой Португалии, была в последнее время чуть ли не единственной собеседницей бывшего стратега дома Такеда.

Хоть в её взгляде не была открытой преданности, он быстро привязался к ней. Ей он был обязан чудесным исцелениям, в которых, по правде говоря, всё еще сомневался. Ну не мог он свыкнуться с мыслю, что полностью отделался от костлявой.

При мысли о смерти, а именно о том, как удивились князи его исцелению, блеклая улыбка поползла по лицу Канске.

— Скажи Лулу, кем ты меня видишь. Я спрашиваю не о том, что говорят обо мне другие. Скажи лишь то, что думаешь…

Если многие и были рады скорому выздоровлению Канске, было и немало тех, кто хотел бы видеть его в могиле. Не удивительно, что в скором времени, поползли слухи, обвиняющие парня в сговоре с нечистыми силами. Европейская медицина, в глазах подданных, была ни чем иным как проявлением колдовства. Что и говорить, простой люд если и не видели ведьму в миссионерке, то во всяком случае видели в ней чужачку.

— Вы выдающийся полководец, но я боюсь, что вас запомнят как и худшего гражданина этой страны, — не колеблясь ответила блондинка.

Культурные различия и видения мира было настолько разными, что выделяли миссионерку из толпы. Порой Канке поражался, как она смогла прожить в этой стране до сего дня, не попав в затруднительные ситуации…

Следую за собеседницей, молодой император вновь ушел в себя. Полностью отдавшись мыслям. Не прошло и полных трех месяцев после коронации, как от него потребовалась вмешательства в дела государства. Лежа на императорской ложе, Канске отдавал распоряжение и указы. Первом на что обратил внимание новоявленный император было сглаживание острых углов между кланами Такеда и Уэсуги.

— В день весенних празднеств, пригласи Кенсина и Харуну в Киото. Поверь, они не упустят эту возможность, — советовал сегун Асикага Еситэру.

Желая избавиться от угрозы своих врагов, сегун тем самым пытался заполучить союзников. Поставив точку во вражде между Уэсуги и Такеда, он тем самым хотел спасти свое положения. Трудно сказать, как ужились бы Канске и сегун Асикага Еситэру. Ведь последний обладал выдающимся умом и амбициями. Желая повелевать над всеми, покончив с врагами, сегун с легкой рукой мог повернуть острие меча против Канске. Но по прихоти судьбы ли или сговору предателей, Асикага Еситэру вскоре был убит кланам Миёси.

Убийство последовало сразу же после мирного соглашения между Уэсуги и Такеда. Пока Канске лежал в беспомощном состояний на ложе, Митохиса от его лица написала указ, в котором требовала от великих кланов отмщения за смерть сегуна Асикага Еситэру. В этом указе, она также разоблачала заговор кланов Миёси и Ода.

Был ли заговор или нет, но многие кланы приняли сторону императорского двора. Дело было не в том, что великие князи хотели отомстить за убийство сегуна. Но скорее в том, чтобы убрав грозную Оду Нобуну, начать войну за власть, после смерти императора. Ведь в этом случае, победитель мог претендовать не только на место сегуна, но и на императорское ложе.

— Что ты наделала! — кричал на свою супругу Канске.

— Вам нельзя вставать, — хлопотала возле него миссионерка Луис Фройс.

Не смотря на угрозу в голосе Канске, Митохиса не повела и бровью, а лишь заявила:

— Всё что я делаю, я делаю ради нас…

— Убийство сегуна, это ведь твоих рук дело. Ты сговорилась с Миёси и затем оставила их одних. Вдобавок, очернила Оду Нобуну, — Канске хоть и догадывался, но вслух никогда не высказывал эти мысли.

— Да…

— Убирайся! Видеть тебя не желаю. Подлая змея…

Не желая ухудшать здоровье Канске, Митохиса удалилась, но за порогом тихо добавила:

— Хочешь ли ты этого или нет, но тебе от меня никуда не деться. Мы вдвоем повинны в этом грехе…