Путь слез

– Строй шеренгу. Скоро стемнеет, а мы должны еще найти старика. Боюсь, из-за своего не в меру острого языка он снова попал в беду.

Дети поспешно собрались и послушно пошли за Вилом к берегу Рейна, а потом – к оживленной дороге, ведущей на пристань.

– Нам потребуется немного денег для переправы. – Вил достал котомку и вынул монеты. Он передал плату седому паромщику, и вскоре крестоносцы плотно сидели на борту широкой плоскодонки. Когда ворчливые гребцы подтянули их ближе к южному берегу, до слуха детей донеслось хлопанье флагов на городской стене. Юным крестьянам из германской глубинки казалось, что они входят во врата самого града Сиона, и им вдруг стало не по себе.

– Я думаю, мы должны петь! – предложил Карл.

Вил презрительно закатил глаза, но компания сошла на заполненную народом пристань и хором затянула песнь надежды.

* * *

По залу пробежал ехидный смешок. От упрека служанки Петер робко повел плечами и съежился, глазами ища поддержку в улыбающемся незнакомце. Вдруг сердце его екнуло.

– Mein Gott, Бог ты мой, – воскликнул он. – Мои дети!

Петер резко встал на шаткие подкашивающиеся ноги и упросил нового друга пойти с ним.

– Только до моста, – согласился тот, – а далее мне следует идти своим путем.

Они оба торопливо шли по многолюдной дороге. Петер все настаивал.

– Я так рад, что ты повстречаешься с моими дорогими агнцами, милый друг. Ты, верно, слыхал, что «один взгляд в глаза юных добавляет добрый год жизни!»

Друг замедлил ход.

– Нет, – с расстановкой ответил он, – дети напоминают мне о моих мальчиках, и мне невыносимо больно от таких напоминаний.

Петер стал, чтобы отдышаться.

– Несчастный незнакомец, твоя тоска тяжким грузом ложится на мое сердце, но я более чем уверен, что ты поймешь какое это благословение – моя маленькая компания. Они такие усердные, такие решительные, такие стойкие. Клянусь, что теплое общение с ними вернут надежду твоей уставшей душе.

Вскоре они вышли за широкие врата и поспешили к пристани, как Петер вдруг услышал знакомую мелодию. По его морщинистому лицу поползла умилительная улыбка, и он, схватив Друга за тунику, сквозь толпу поволок его к тому месту, где возлюбленная паства высаживалась из лодки на берег.

– Хо-хо, детишки мои! – завопил Петер, ковыляя к детям. – Как хорошо, как славно снова вас увидеть. Смиренно прощу прощенья за то, что я задержался.

Глаза Вила выражали достаточно упрека, но парень не преминул высказать его вслух.

– Да все это время ты пил без продыха, – резко сказал он. – От тебя хмелем несет на целую милю, и ты даже идти не можешь без этого парня, который держит тебя.

Соломон игриво подскочил к священнику, и старик почесал его за ухом. «Хоть этот ничем не попрекнет», – проворчал про себя Петер.

– Ой, юноша, от тебя ничего не скроешь. Молюсь лишь, дабы ты учился на моих ошибках, а не последовал им.

– Ей-богу, Петер, – не стал напирать на него мальчик, – ты меня, бывает, разочаровываешь. Не стану лгать и говорить, будто бы не рад тебя найти, хотя, не сомневайся, мы бы продолжили путь и без тебя. Надеюсь, ты раздобыл что-то съестное и нашел нам место для ночлега?

– Э-э-э, – помедлил Петер. Его взгляд упал на Карла. – О! Добро пожаловать в Базель, отрок. Пусть, – Петер замолчал и молча посмотрел на крестоносцев. – Милые мои, что сталось с вашими бедными головами?

Девочки захихикали, а мальчики вмиг потеряли свой, доселе бравый вид, и, запихав деревянные кресты обратно за пояса, все резко посмотрели на Карла.

– Ага, понятно, – продолжал Петер. – Значит теперь вы более похожи на прекрасных образцовых солдат, в отличие от некоторых… оборванцев, – Он подмигнул и взглядом указал на Вила.

Поскольку на пристани со всех сторон их теснили прохожие, крестоносцы направились за Питером и его странным спутником к городским воротам, а затем – в тихий закоулок на рыбном рынке.

– Ты не ответил на вопрос, – настаивал Вил.

– Да-да. И вопрос твой верен и справедлив, надо добавить. Но позволь мне прежде представить своего друга. – Петер повел рукой в сторону странника. – Он освободил себя от уз земного имени, и нам оказана честь называть его по своему желанию. Думаю, лучше нам называть его Другом, ибо именно другом сегодня он стал для меня.

Незнакомец заметно смутился. Он слабо улыбнулся и робко кивнул подозрительным детям. Мария боязливо показала на него рукой.

– А где вторая рука?

Друг удивился вопросу, но от слов девочки ему вдруг стало необычно тепло на душе. Он склонился перед ней на колени и ласково посмотрел на нее. Он заметил, что кожа у нее обветрилась, однако носила приятный румянец летнего солнца. Золотые волосы были заплетены в неровные косы, которые обрамляли ангельское, по мнению Друга, лицо. Когда его взгляд упал на ее сухую руку, он все понял.

– Знаешь, малышка, милая Madchen, – нежно промолвил он, – просто мне нужна только одна рука.

– А почему? – спросила она.

– Я прекрасно справляюсь одной рукой, ведь у меня есть только один нос, чтобы ковыр… хм, чтобы утирать его, только один рот, только одна голова, которую надо чесать. Понимаешь?

Но Лукас не дал девочке ответить.

– Вы что, солдат? – спросил он.