Путь совершенства

Надеюсь, вы уподобитесь чашке чая, присоединитесь ко мне в этом кратком разговоре и рискнете отказаться от бремени предвзятых мнений и заключений. Примите сказанное на свой счет, потому что оно связано с расцветом художника боевого искусства, художника боевого искусства как такового, а не китайского, японского, корейского, американского и так далее. Художник боевого искусства — это прежде всего человек, независимо от национальности. Национальность, по сути, не имеет никакого отношения к мастерству в боевом искусстве.

Представим себе, что несколько человек, обученных различным боевым искусствам, только что стали очевидцами боя. Несомненно, что каждый из них впоследствии расскажет о нем по-своему. Это вполне понятно: невозможно увидеть бой «как есть», когда он рассматривает через призму восприятия боксера, борца, каратиста, дзюдоиста или человека, практикующего другие единоборства, — они будут видеть бой в соответствии с рамками своей конкретной практики. Каждая попытка описать бой — это реакция интеллекта, частичное представление о тотальности боя; в этом случае — в зависимости от предпочтений и антипатий. Однако на самом деле бой не продиктован вашим обучением как корейского, китайского или другого художника боевого искусства. Истинное наблюдение начинается, когда человек лишен заданных моделей, и свобода выражения возникает, если человек находится за пределами систем.

Человек не может выразить себя целиком, когда ему навязана частичность структуры или стиль. Бой «как есть» тотален (включая все, «что есть», а также «то, чего нет»), в нем нет любимых линий или углов, он не имеет границ, он всегда свежий и живой, никогда не следует установкам и постоянно меняется. Бой определенно не должен ограничиваться вашей личной склонностью, вашей физической манерой или подготовкой, обусловленной средой, хотя все это — тоже составные части тотальности боя. Ограничение — это включение боя в выбранную модель, вечное сопротивление заданного шаблона того, «что должно быть», постоянно меняющемуся тому, «что есть».

Да будет известно раз и навсегда: что-то сочиняя, модифицируя или как-то иначе, я не изобрел нового стиля, то есть стиля, заданного в рамках определенной формы и законов, отличных от «этого» стиля или «того» метода. Напротив, я надеюсь освободить моих товарищей от цепляния за стили, образцы или шаблоны. Слово «джиткундо» — просто название, зеркало, в котором мы видим себя. В этом названии нет ничего особенного.

Что такое классический стиль боевого искусства? Прежде всего мы должны понимать, что стиль создавал человек. Не обращайте внимания на фантастические истории об основателях стилей (например, «мудром старом монахе», «посланнике во сне», в «священном откровении» и так далее) — стиль не должен становиться евангелием, законы и принципы которого нерушимы. Человек, только человек всегда более важен, чем любой стиль.

Основоположник стиля мог открыть некую часть истины, но со временем, особенно после кончины основателя, эта частичная правда становилась законом или, что еще хуже, предвзятой верой в «разные» секты. Чтобы передавать эти знания из поколения в поколение, ответы на различные вопросы нужно было структурировать, классифицировать и представить в логическом порядке.

Итак, то, что могло начаться как исток и разновидность течения со стороны основателя, теперь стало закостеневшим знанием, мумифицированной панацеей для массовых тренировок.

Со временем последователи превратили это знание не только в святыню, но и в надгробный камень, под которым погребена мудрость основателя. Вследствие самого характера организации, сохранения и передачи знаний средства обучения становятся настолько детально продуманными, что им приходится уделять огромное внимание, а цель постепенно просто забывается. Затем последователи принимают это «организованное нечто» за тотальную реальность боя. Разумеется, возникает гораздо больше «разных» подходов, как ответная реакция на «чужую истину». Довольно скоро эти подходы тоже становятся крупными организациями, претендующими на обладание «истиной», неведомой всем остальным. Постепенно стиль становится важнее того, кто его практикует.

Так высоко превозносимое лекарство классического стиля — само по себе болезнь. Стиль имеет тенденцию заманивать реальность в ловушку заранее выбранной формы.