Путь Сумеречницы

Поднялся ветер, всколыхнув пламя до небес. Темное варево вспенилось и выплеснулось из котла.

– Надо же! – Вельва поколдовала над костром, и пламя опало. – Что ж, будь по-твоему, раз на то воля богов. – Она кинула браслет в котел и начала помешивать, напевая что-то на диковинном наречии. Тайный язык для общения с богами, где ни слова было не разобрать, кроме подражаний зверям и стихиям. – Я сварила вашу судьбу.

Зелье снова закипело. Вельва зачерпнула его деревянной чашей, увитой резными рунами, и протянула брату.

– Пей.

Он зажал нос и выпил залпом варево. Краска схлынула с лица. Вейас застонал и согнулся пополам, борясь с дурнотой.

– Ты собралась нас отравить, карга? – возмутился он, едва совладав с дыханием.

– А ты думал, судьбу менять просто? – усмехнулась та. – Старое должно уйти, чтобы освободить место новому. Говори быстрей, чего желаешь, пока нечто жуткое само не заморочилось.

– Легко! Хочу пережить испытание, чего мне еще желать? – Вейас распластался на земле возле навеса, держась за урчащий живот.

– Твой черед, – вельва снова зачерпнула варева и протянула чашу Лайсве. Она приняла ее и повертела в дрожащих ладонях, вглядываясь в самую муть.

Как избежать замужества и уберечь отца от гнева ордена? Как увидеть мир и узнать все его секреты?

Лайсве вопросительно посмотрела на нянюшку. Та тепло улыбалась ей – подбадривала. В голове зазвучал ее то возвышающийся, то затухающий голос: «И вступил Безликий на тропу нетореную, чтобы самому решать свою судьбу».

Она выпила зелье до дна. Смердящее гнилью и падалью варево обожгло нутро. Тело горело и оплавлялось, рассыпалось в пепельную крошку. Лайсве упала и забилась в судорогах.

Когда приступ закончился, нянюшка помогла ей подняться.

– Ты как?

– Хочу пройти по нетореной тропе и сама решать свою судьбу, – выдавила из себя Лайсве, борясь с дурнотой.

Нянюшка ахнула.

– Зачем? По нетореным тропам только мужчины ходят.

– Только боги, – поправила Лайсве. – Безликий был богом.

Она желала именно этого: стоптать семь пар железных башмаков, изломать семь железных посохов, изглодать семь железных караваев и обрести свои владения. Стать легендой.

– Так тому и быть, – возвестила вельва. – А теперь ступайте. Мне еще нужно судьбу всего мира сварить.

Нянюшка заставила Вейаса подняться и потащила близнецов прочь.

– Благодарю, о, дальновидящая. – Она обернулась к горевестнице уже на краю поляны. – Век не забудем твою милость!

Притаившаяся на опушке птица снова одарила их недобрым взглядом.

Они ушли, продираясь через лес, словно неуклюжие медведи.

Вельва мешала варево. Десять кругов справа налево и десять слева направо, семь по оси Червоточин и три против. Палка вздымала со дна муть и стучала по стенкам. Когда варево стало непроглядно черным, в котел отправился меч. Мрак с шипением накинулся на него, покрыл ржавчиной и разбил в пыль.

Вельва потянулась за вышивкой и усмехнулась:

– По нетореной тропе пройти, надо же! Какая глупая девчонка.

Чувствительные, как глаза, пальцы пробежались по ткани. Вельва передернула плечами – с вышивки на нее смотрел Огненный зверь. Взгляд живых синих глаз пронзал насквозь, будто в них запечатлелась вся сила и мудрость Небесного Повелителя.

Вельва продолжила мешать варево, вперив слепые глаза в круги, что шли по зелью вслед за палкой.

– Что это за девчонка такая? По нетореной тропе пройти. Да на которую только боги ступали. Один-единственный бог. На погибель ты явилась али на спасенье? – Она глотнула паров и, сомкнув веки, заговорила не своим голосом: – Сказано было на заре времен: когда настанет час неверия, междоусобиц и великих бедствий, явится в древней крови пророк. Возжелает он пройти по тропе нетореной, чтобы пробудить почившего бога. Через пламя и снег, кровь и тьму пройдет его путь, от неверия к прозрению и свету. Он сам станет светом, что растопит ледяное сердце и укажет путь из Мрака. Испустит пророк последний дух, как пробудится Огненный зверь. На спасение. Или на погибель.

Вельва вздрогнула и выронила вышивку.

– Неужто и правда конец?

Сипуха ухнула и сорвалась с ветки. Огромные белые крылья закрыли ночь. Котел опрокинулся на землю. Мрак выплеснулся из него, затушив огонь. Шипели, расползаясь из варева, черные щупальца. Липким ужасом приближалась смерть.

Истерлись звуки и запахи. Отступив на шаг, вельва запнулась о корень и упала. Щупальца набросились на нее, пронзая и разрывая на части. Мрак поглотил ее – как браслет, как меч, как судьбы детей до этого.

Сипуха наблюдала с ветки. Снова ухнула, и Мрак убрался восвояси, вдоволь насладившись кровавым пиршеством. Птица подхватила с земли вышивку и принялась драть ее когтями. На лоскуты. Чтобы ничего не осталось. Но синие глаза продолжали смотреть с выжигающей пристальностью.

Разочарованно ухнув, сипуха помчалась за Северной звездой.

Ее мутило всю дорогу до дома. Замок встретил их сонной тишиной. Вейас сразу направился в мужское крыло. Нянюшка проводила Лайсве до спальни и, поцеловав в лоб, ушла.