Путь тысячи лезвий (СИ)

Голуби вились над храмовым двориком, беспечно подлетая к Ивенн. Она радовалась густой тени от стен святилища: день уже давно разгорелся над площадями и улицами Элшимы, и пусть даже герб рода Ивенн украшала пляшущая в огне саламандра, жариться под нестерпимо яркими лучами его обладательнице нисколько не хотелось. Сейчас, обмакивая пальцы в струи пристенного фонтана, она была вполне довольна прохладой и одиночеством.

Но продлилось подобное недолго. Птицы с недовольным курлыканьем вспорхнули с каменных плит, и она поняла, что Руад вернулся.

Ступал он, как всегда, абсолютно бесшумно. Ивенн была уверена, что Руад вполне мог бы подобраться вплотную незамеченным посреди пустынной площади в ясный день. Это до сих пор немного пугало, пусть и поводов сомневаться в его верности пока не имелось… В конце концов, они были вместе уже долгие годы: с тех самых пор, как Ивенн осталась последней выжившей из рода Адмайра.

Она привыкла видеть рядом с собой эльфа — его высокая худощавая фигура поблизости дарила Ивенн пусть зыбкое, но ощущение безопасности, она едва ли смогла бы спокойно заснуть без верного стража в соседней комнате. Даже его лицо — смуглое, с резко выступающими скулами, постоянно подрагивающими, будто у хищника, ноздрями прямого носа и широко расставленными раскосыми глазами — давно перестало пугать Ивенн своей нечеловеческой чуждостью.

— У меня есть новости, госпожа, — Руад, как обычно, не разменивался на приветствия, усевшись рядом с Ивенн на бортик фонтана. — Вы слышали об Алых Скорпионах?

— Что?.. Зачем мне пустынные твари?

— Не твари, госпожа, — Руад никогда не называл её «ваше высочество», если не был уверен, что поблизости нет лишних ушей. Пусть даже в храме Двуликой происхождение Ивенн уже едва ли оставалось для кого-то тайной. — Наёмники. Может, не самые многочисленные, но зато — одни из самых искусных. Неплохая основа для вашего войска, с которым вы вернётесь в Тарессию.

— Глупо, — Ивенн скрестила руки на груди. — Наёмники любят золото, в честь каких бы тварей их не прозвали. А у меня золота хватит разве что на девчонку-служанку… Ну, если только тебя продать. Но я не думаю, что за раба на элшимском базаре дадут столько, чтобы нанять армию. Даже за эльфа с северных гор.

Ответом ей стал очень злой взгляд. Руад, разумеется, понимал, что Ивенн смеётся над ним. Вот только шутки такие искренне ненавидел, как и само рабство — несколько лет, прожитые когда-то в плену, он так и не забыл. И теперь Ивенн с удовлетворением подумала, что его пока ещё удаётся задеть такими фразами.

Правда, голос Руада всё равно остался тих и вкрадчив:

— Разумеется, любят. Но ещё наёмники — люди, со своими желаниями, амбициями. И чувствами.

— Да? И как мне это поможет? Посоветуешь соблазнить их всех по очереди?!

Руад цокнул языком, с притворным сожалением потупив взор.

— Иногда мне кажется, что мы чересчур долго прятались в трущобах, госпожа. И вы слишком хорошо узнали сторону жизни, которой лучше оставаться тайной для знатной женщины.

— А мне кажется — кто-то тут забыл своё место!..

— Нижайше прошу прощения, — он отвесил поклон столь же насмешливый, сколь и грациозный. — Но я говорил о несколько иных чувствах. Например, ненависти и жажде мести.

— Ну же, продолжай, — Ивенн согнула левую ногу и пристроила узкую щиколотку на колене правой, прекрасно понимая, как неприлично задралась при этом короткая туника. И насколько подобная непристойность должна приводить в бешенство Руада.

— Алыми Скорпионами командует Шадин аш-Саттар, племянник князя Бейшаата. И знаете, почему Шадин уже почти десяток лет не ступает на землю княжества?.. Да потому, что был изгнан за поединок с братом первого советника Тарессии.

— Нынешнего? — быстро переспросила Ивенн. — Галвина Тейна? — возможно, она частенько забывала имена бесчисленных отпрысков знати Побережья. Но вот список сановников узурпатора, отнявшего у неё дом и родных, вызубрила отлично. Чтобы однажды не ошибиться, перечисляя тех, кого должны будут казнить по её приказу.

— Да, именно его, — удовлетворённо кивнул Руад, видимо, довольный памятливостью своей воспитанницы. — И теперь, говорят, ничто не сравнится с ненавистью Шадина к Тейнам. Не говоря уже о том, что княжеский род Бейшаата всегда с почтением относился к семье вашей матери.

Ивенн вздохнула — даже в её душе, полной ненависти и ярости, это упоминание породило печаль. Пусть и теперь мать Ивенн уже почти забыла. В воображении лишь иногда всплывали связанные с ней мелочи. То одна из печальных баллад, которые та напевала вечерами, то гладившие щёку пальцы: унизанные серебряными кольцами, пахнущие вербеной и южными розами. Но вот лицо матери совершенно стёрлось из памяти.

Для Ивенн его постепенно заслонили собой дни и ночи бесконечного пути. Порой начинало казаться, что она так и родилась на одной из пыльных дорог — у какой-нибудь несчастной оборванки, а вовсе не у королевы. А рассказы о далёкой северной стране, где ей по праву принадлежит трон — всего лишь попытка усталого бродяги-эльфа подбодрить маленькую спутницу.