Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

И, как обычно бывает в таких ситуациях — я мгновенно увидел то, чего раньше в упор не замечал: фигуру мальчишки в кустах. Лицо не различалось в тени, но я видел, как он, одной рукой взводя аркебузу, другой подносит пулю к зарядному отверстию…

— Танюшка, назад! — яростно крикнул я, бросаясь вперёд и выхватывая палаш — между нами было метра три всего и, начни я расстёгивать кобуру нагана, он бы пристрелил меня в упор. — Арнис, прикрой её!

Мыслей сразу стало как-то много, но они не мешали друг другу. И что я так и не переделал кобуру удобнее; и что Танюшку я зря взял с собой; и что Колька не сможет стрелять из ружья с пробитым плечом; и что напавших на нас тут может быть много, — а главное, было недоумение: почему они на нас напали, не за негров же приняли?!

Мальчишка не успел зарядить оружие. Он поднял лицо — загорелое, но со светлыми глазами — и, что-то беззвучно крича, бросил аркебузу в меня. Я уклонился, а когда выпрямился — он уже выскочил из кустов, держа в левой руке большой, чуть изогнутый «по-ятаганному» нож, а в правой — короткий широкий меч. Распахнутая настежь джинсовая куртка мальчишки была надета на голое тело.

Первый рубящий удар едва не вышиб у меня из руки палаш; одновременно нападающий попытался достать меня ножом. Я отскочил, левой выхватывая дагу. За моей спиной кричали и лязгала сталь — да, этот парень не один, но мне некогда было даже оглянуться. Однако, какое-то внезапно вспыхнувшее чувство заставило меня нырнуть чуть в сторону — и короткий широкий нож, свистнув у моего уха, ушёл в кусты, срезая ветки. Но я и тут не смог оглянуться — оскалив зубы, мальчишка рубил крест-накрест, держа нож в опущенной левой руке — чуть наотлёте и остриём вверх. В глазах у него была такая ненависть, что я даже не возмутился, а удивился — за что?! Но мне уже не казалось, что это дуэль, как с немецким конунгом. Это была настоящая схватка, как с неграми — только опасней в сто раз…

Он в самом деле ударил ножом — я поймал выпад дагой и попытался вывернуть вражеское оружие, но не получилось — мальчишка отскочил.

И всё-таки отскочил он не как фехтовальщик — несобранно. А я атаковал сразу, без отскока, классической «стрелой» — с той быстротой и точностью, которые уже не раз приносили мне победы на спортивных соревнованиях.

Палаш вошёл мальчишке в грудь — точно посередине, над кулаком с зажатым мечом. Конечно, он умер сразу же, стоя — но мне показалось, что он успел вглядеться мне в лицо глазами, в которых ярость сменилась удивлением и тоской. Потом лицо мальчишки исказилось, на приоткрывшихся губах лопнул кровавый пузырь, и палаш вывернулся из моей руки под неживой тяжестью.

Я окаменел. Рот высох, как высыхает вода на раскалённом летним днём железе. Тело мальчишки не упало — завалилось в кусты, удержавшие его на весу, и теперь кусты раскачивались… а мне казалось — убитый пытается встать, подобрать выпавший из руки меч… Палаш торчал у него из груди — кажется, прошёл насквозь, и я почувствовал, как противно дрожат руки при одной мысли, что придётся дёргать оружие обратно.

Я отвернулся — слава богу, что отвернулся! Колька ландскеттой в левой руке бешено отмахивался от противника. Ну а Арнис… чёрт, он лежал ничком на тропинке! А Танюшка — её не было вообще!!!

Держа дагу уже в правой руке, я бросился на помощь Кольке. У его противника был хаудеген — односторонняя шпага с косо срезанным остриём, удивительно, как Колька — с одной рукой и своей короткой ландскеттой — вообще сколько-то против него продержался. Но, увидев меня с дагой, мальчишка прыгнул в сторону, в кусты. Колька тут же сел — по плечу у него, пропитывая одежду, текла кровь.

Я рванулся следом за убегающим, но оглянулся и скрипнул зубами. Арнис начал слабо возиться. Я в голос выругался и бросился к нему:

— Сейчас, сейчас помогу!..

У Арниса оказалась разбита голова — Колька, скрипя зубами, подал голос:

— Его… кистенём… Я перевяжусь, ты не беспокойся…

— Леший… — Арнис открыл глаза. — Прости… я ничего не сделал… её… утащили…

Я снова выругался, опустил его голову и рванулся к убитому мной. Выдернул у него из груди палаш (тело подпрыгнуло), вытер о куртку лезвие. Потом сдёрнул её — без малейшей брезгливости — и, на бегу скатывая её в валик, бросился к Арнису.

Тот приподнялся на локте и уже подтянул к себе валлонку. Он глядел на меня потемневшими глазами. Потом облизнул губы и сказал:

— Олег, не ходи один, — у него исчез акцент.

— А? — я подсунул ему под голову валик и придавил, нажав на грудь. — Полежи, полежи… Коль, ты как?

— Нормально, только пуля внутри, — Колька уже успел затянуть на плече обрывок своей рубашки. — Арнис прав, не ходи.

Они поняли всё раньше меня. До меня-то только сейчас дошло то, что я сам собираюсь сделать.

— Не ходи один, — повторил Колька, подбирая ружьё. — Я сейчас, погоди…

— Я тоже, — завозился Арнис.

— Идите обратно, — бросил я, отступая к кустам. Подобрал и засунул за пояс попавшийся под ногу нож убитого. — Идите обратно, за нашими. Идите!

Я повернулся и побежал.

* * *